Искупление

Кармин отошел от двери, застигнутый врасплох серьезностью беседы. Его движение привлекло внимание Винсента, во взгляде которого промелькнула паника. Он моментально повесил трубку, не дав собеседнику возможности ответить, и пристально посмотрел на Кармина, ничего при этом не говоря.

– Кто это был? – спросил Кармин.

– Юрист.

Кармин прищурился.

– И что ты делал? Пытался выпутаться из проблем?

– Скорее, улаживал дела, пока петля не затянулась окончательно.

– Все так плохо? – несмотря на то, что в последние годы они не были близки, Кармину не нравилась перспектива потерять отца.

– Да, сын, все очень плохо, – ответил Винсент. – Раньше нам удавалось все уладить, но теперь наша власть имеет даже меньшее влияние, чем наши деньги.

Горечь, с которой говорил отец, породила в Кармине любопытство, поэтому он без приглашения опустился в кресло.

– Можно вопрос?

Винсент откинулся на спинку своего кресла.

– Разумеется.

– Ты жалеешь о том, что вступил в организацию?

– Да… и нет. Я совершил много ошибок, и я жалею о них, но я не могу жалеть о том, что принес клятву за твою мать. Жаль, что это был вынужденный поступок, но что сделано, то сделано. И я сделал бы это снова, – Винсент сделал паузу. – Знаешь, я был в ярости, когда узнал о твоем поступке, и, как бы сильно мне это ни претило, я понимаю то, что ты сделал, сын. Полагаю, это наследственное – это живет в твоей ДНК. Ты бы в любом случае пожертвовал собою ради нее – когда-нибудь, как-нибудь. В конечном счете, ты сын своей матери.

– И твой, очевидно, тоже.

Винсент сочувственно улыбнулся.

– Почему ты спрашиваешь об этом? Ты жалеешь?

– Нет, – ответил Кармин. – Просто, Боже… я понимаю, что это было необходимо, но мне кажется, что я все этим испортил.

– Я чувствовал себя точно так же, – сказал Винсент. – Я стал членом организации для того, чтобы освободить твою мать, а в итоге получилось, что я всего лишь сменил для нее один опасный мир на другой. Он казался лучше и звался иначе, но в сущности он был практически таким же. У твоей матери никогда не было шанса пожить такой жизнью, в которой никто бы ее не знал… в которой никто не знал бы о том, кем она была. Она не могла начать с чистого листа.

Кармин кивнул.

– Об этом я и думал.

Винсент вновь принялся барабанить пальцами по подлокотнику.

– Не пойми меня неправильно – я бы ни на что не променял годы, проведенные с твоей матерью, и я точно никогда не отказался бы от вас, своих сыновей. Вы – единственное правильное в моей жизни. Но я никогда не прощу себя за то, что не дал ей шанса. Я знаю, что она любила меня, и была счастлива, имея семью, но я не думаю, что она когда-нибудь вообще осознавала существование для себя других вариантов. Я сделал все это для того, чтобы у нее был выбор, но при этом я никогда не говорил ей о том, что она может воспользоваться правом выбора. И все эти годы я просто не мог не думать о том, как иначе все могло бы сложиться, если бы я отпустил ее.

– Мама не ушла бы от тебя, – возразил Кармин.

– Она не знала ничего другого, – сказал Винсент. – И в этом, на самом деле, вся суть. Она даже не выбирала меня, так просто сложилось.

– Вот почему я чувствую себя облажавшимся, – сказал Кармин. – Мне казалось, что я смогу разграничить две составляющие своей жизни, что я буду делать то, что должен и давать ей при этом все, что она хочет, но я не знаю, возможно ли это в нынешних условиях. Я не знаю, что мне со всем эти делать, и у меня мало времени, учитывая то, что меня ждут в Чикаго после Рождества.

– Я не удивлен, – сказал Винсент, открыв ящик стола и достав золотой ключ. Покрутив его, он передал ключ Кармину. – Это ключ от дома в Чикаго.

Кармин осторожно взял его.

– Зачем ты мне его отдаешь?

– Тебе же надо будет где-то жить, или нет?

Ему хотелось возразить, вернуть ключ, но он не мог. Отец был прав. Он не думал о том, что будет делать, когда окажется в Чикаго.

– Да. Спасибо.

– Не за что, – ответил Винсент. – Справишься?

– О, со мной все будет отлично. Я переживаю за Хейвен. Сегодня я взял ее дневник, и после прочтения могу сказать, что ей приходится не сладко, – он пролистал страницы, качая головой, и вновь наткнулся на рисунок монстра. Горько смеясь, он показал рисунок отцу. – Только посмотри на это.

Винсент моментально перестал барабанить пальцами, все его тело напряглось, лицо помрачнело. У Кармина волосы встали дыбом от вида отца. Винсент пристально смотрел на дневник, словно в деталях запоминая изуродованное лицо.

– С ней все будет хорошо, – сказал, наконец, Винсент. – Она может не бояться этого человека.

– Возможно, но она зовет его монстром, словно он какой-то, блять, Чупакабра. Она боится, и вот такими людьми я ее окружу. Монстрами.

– Карло приходится нам другом.

Кармин усмехнулся.

– Он мне не друг.

– Напротив, сын… он – друг. Он уже много лет в организации. Сальваторе принял его сразу же после того, как скончался твой дедушка.

Теперь Кармин понял, почему он узнал его. Он точно помнил, где он видел этого человека.

– Мы должны рассказать Сальваторе.

– О чем?