Искупление

Есть один момент в показаниях госпожи Окуи, который я хотела бы подкорректировать. Она сказала, что дети убежали в безопасное место, но когда мужчина пытался вылезти из бассейна, один ребенок все-таки находился рядом. Икэда, мальчик, которого ранили. И с ним находилась госпожа Окуи. Не думаю, что она была в состоянии защитить ребенка. Только один человек мог справиться с этим. Я.

Мне кажется, в итоге я поняла чувства господина Танабэ. Возможно, это правда, что именно по моей вине он выпил те таблетки снотворного.

Икэда кричал:

– Больно! Больно!

Полотенце, которым зажимали его рану, покраснело от крови. Неожиданно я подумала: может быть, Эмили, когда на нее напал тот человек, тоже кричала? С момента преступления я постоянно думала о собственной трусости, представляла страх, который испытали три остальные девочки, чтобы соотнести его с моим.

Но я никогда не думала об Эмили, о том, что она должна была пережить.

Она, вероятно, испытала самый жуткий кошмар. Наверное, звала много раз на помощь. Мы же не пошли проверить, как она там… Эмили, прости! Я впервые это подумала.

В тот момент я не могла допустить, чтобы какой-то взрослый извращенец нападал на бедных беззащитных детей. Наши жизни уже разрушил один идиот, и я не могла позволить этому случиться снова.

Мужчина тем временем уже стоял здоровой ногой на краю бассейна. Мысль о том, что на свете есть такой человек, так потрясла меня в тот момент, что я бросилась к нему.

Мокрое невыразительное лицо Сэкигути в ту минуту наложилось у меня в сознании на лицо того мужчины, пятнадцатилетней давности. Я изо всех сил пнула его – и в то мгновение поняла, что искупила свою вину. Я сделала то, то обещала.

На самом деле мне не нужно было так поступать для того, чтобы сдержать свое слово. Трус получает искупление тем, что сознаётся.

Как только я оттолкнула Сэкигути, лицо того человека четко появилось у меня перед глазами.

В течение последних нескольких лет мне казалось, что у убийцы Эмили было приятное простое лицо, карие глаза. Когда в полиции меня спрашивали, не напомнил ли он мне кого-нибудь из актеров, в голову мне никто не пришел. Теперь же я сразу представила нескольких. Тот, кто играл вторую роль в телевизионной драме по вечерам в четверг, или, не помню точно, Принц Какой-то, джазовый пианист, или актер театра кёгэн[5]… Все они молодые мужчины.

Как написала Саэ в своем письме, мужчина не был старым, не относился к тем, кого мы назвали бы «дядей». Если представить его лицо со скидкой на возраст пятнадцать лет, то больше всего похожим он кажется на Хироаки Нандзё, человека, который управляет бесплатной школой[6]. Того самого, которого показывали в новостях прошлым летом в связи с поджогом в той школе. Не поймите меня неправильно – я не говорю, что господин Нандзё убийца.

Есть и другой человек, на которого убийца похож еще больше. Но было бы неправильно называть вслух его имя, поскольку человека этого больше нет, поэтому я не буду этого делать.

Очень надеюсь, что все это сможет помочь найти убийцу.

Но правда ли вы этого хотите?

Я искренне вам сочувствую, вы потеряли свою дочь, единственного ребенка. Я знаю, что и пятнадцать лет назад, и сегодня больше всех молитесь о том, чтобы убийца вашей дочери был наконец пойман. Но не было ли ошибкой заставлять девочек, игравших с вашей дочкой, брать на себя то горе, которое вы испытали, потеряв ее? Сваливать на них собственное чувство тревоги и бессилия от того, что убийца по-прежнему гуляет на свободе?

Саэ и я все эти годы оставались в тисках убийства, но не из-за убийцы, а из-за вас, госпожа Асако! Разве я не права? Не поэтому ли вы приехали сюда так издалека, чтобы стать свидетельницей покаяния одной из девочек из далекого прошлого?

Есть еще двое. Я надеюсь, что превратно понятая идея искупления закончится с этим случаем. Ничего поделать с этим я не могу.

Я ничего не могу сделать – мне нравится звучание этих слов.

Вот и все, что я собиралась сказать. Поймите меня правильно, но я не буду отвечать ни на какие вопросы.

Медвежата

Я очень любила моего старшего брата.

Именно он научил меня делать сальто на перекладине, прыгать через веревочку и кататься на велосипеде. У меня не сразу все получалось, но брат не огорчался. Он всегда был терпеливым, тренировал меня до темноты, пока я правильно все не запоминала.

– Держись! Еще чуть-чуть! Я знаю. У тебя получится, Акико! – так он меня поддерживал.

Даже сейчас при виде заката у меня в ушах звенит его ободряющий голос. В тот день именно мой брат пришел забрать меня домой.

Тот день? Я имею в виду день, когда убили Эмили.

Вы же профессиональный психотерапевт, правильно? Вы сказали, что хотите всё услышать про убийство; о нем я и собираюсь рассказать. С чего начать? Остальные три девочки заслуживают гораздо больше доверия, чем я, они сообразительнее, и было бы намного проще, если б вы задали им вопросы о том времени, когда мы были вместе. Вы еще хотите услышать мою историю?..

Хорошо, я начну не с начала, а с того момента, как осталась одна с Эмили.