Искупление

К концу следующего дня фундамент для нового дома был очищен от мусора, подправлено подполье.

«Хорошо бы бетонный каркас, — подумал Сергей, и тут же: — Как его одному укладывать? Пупок развяжется! Вот бы какой маленький кран и бульдозер с самосвалом сюда».

Ныла спина, ныли руки, плечи — сплошная боль, даже шею скрутило на сторону — головой не пошевелить.

Дом разрушен до основания. Гнильё в одну кучу свалено, трухлявое дерево, какое можно пустить на растопку, — в другой куче, а то, что пригодно ещё, аккуратно сложено штабелем на проложенные поперёк брёвна — не окажется в луже после дождя, да и ветерок продувает, сушит.

3

«Среди недели надо бы смотать в Магочан, закупить, что надо, да привезти всё сюда. Заодно поискать подсобника какого. Только вряд ли кого я там найду, кому захочется ехать в глухомань за копейки. Может, кто приедет сюда и подкинет меня до района, было бы здорово. Двадцать вёрст — это не двадцать шагов».

Несказанно повезло — приехала Тамара, дочь Елизара, в другом конце они жили. Приехала не одна, с нею были ещё двое: паренёк лет двадцати и девица такая же. Паренёк по-сибирски невысок, кряжист, широкоскул и узкоглаз — признаки бурята явные, но не стопроцентно. Острый нос и серые глаза достались ему в наследство от европейца. Девица тоже не избежала влияния бурятской крови, но в меньшей степени, чем паренёк. Правильный овал лица, тёмно-русые волосы, прямой, чуточку курносый, нос, большие карие глаза подарил ей кто-то из русских или татар, их здесь тоже достаточно, но разрез глаз, припухлость верхних век — это принадлежность монголоида.

Сергей обедал, когда послышался рокот мотора; соскочив с бревна, он кинулся на дорогу, да опоздал — серый пикапчик показал ему запылённое заднее стекло. Собрав посуду, наскоро переодевшись, он заспешил в сторону деда Матвея — узнать, кто это пожаловал в их незамутнённые края. Дед Матвей бежал навстречу, проседая на правую ногу.

— Серёга, слышь, она приехала. Томка Елизара. Тебе бы с ей уехать, — задыхаясь, высказался старик. — У ей там и переночуешь, а не на вокзале — свой человек, чай, не откажет.

— Вот и я бегу узнать об этом же, — признался Сергей.

— Девка хороша, поди, не откажет, — заверил дед Матвей.

— Поговорить надо. А куда она сиганула?

— Да недалече. Бугорок над речкой знашь? Вот там на опупке и сидит она, как ворона на копне. Беги шибче, пока не умчалась куды ещё!

Они выгружали снасти и устанавливали их на вершине холмика, когда к ним пожаловал Сергей. Тамара, прищурясь, смотрела в сторону спешащего незнакомца, стараясь признать в нём кого-то из своих. Не признала. Ждала. Парень и девица крепили к мольберту бумагу, раскладывали кисти и краски — их совсем не интересовал посторонний человек. Извинившись, Сергей высказал свою просьбу.

— Конечно, можно, — согласилась Тамара, не переставая мучить себя вопросом, кто этот человек? — Только мы здесь будем недолго. До сумерек.

— Я успею, — улыбнулся Сергей. — Моя изба с краю, там и буду вас ждать.

Прежде чем забрать неожиданного пассажира, Томка встретилась с дедом Матвеем, он перехватил её у своих ворот.

— Тома, слухай сюды, — как можно ласковей заговорил дед Матвей, близоруко всматриваясь в глаза Томки. — Ты позови его к себе переночевать…

— Не поняла, — смотрела Томка исподлобья на деда Матвея. Непонятливость проявлялась на всех частях её лица, даже нос как-то по-особенному вздёрнулся капризно и дерзко.

— Ну, это, — размахивал дед клюкой, подыскивая слова, — ему ночевать негде. Вот ты и скажи ему, дескать, можешь переночевать у меня.

— Деда, а кто он вообще такой? — прищурилась Томка. — Откуда он взялся, и почему должен спать у меня?

— Да это же Серёга, сын Игнатия Прокопенки! С того краю оне. Неужто не знашь его?

— Сергей Прокопенко? Это он?

— Он, он, кто ещё! — заспешил дед. — Отсидел и вернулся.

— Отсидел? И я должна его принять у себя в доме? У меня дети малые!

— Да вырастут они, куды им деваться! — не понимал старик опасений Томки.

— Вот и хочу, чтобы они выросли. А потому пускай ночует, где ему вздумается, только не у меня. Довезти довезу — и не больше!

— Ну, хучь так, — засуетился дед Матвей, сожалея об отказе. — Он-то добрый парень. Я отца и деда ево знал хорошо… Славные были люди… Всем помогали…

— До-ве-зу!

— А можа…

— Можа, и не довезу, если не понравится чем.

— Чем же он может не понравиться? Хороший, работящий парень вернулся домой.

— Всё, деда, мы спешим — дети дома одни. Отвезу вашего хорошего парня, может быть, и привезу обратно. Вам чего-то надо прикупить?

— Не, ничо не надо. Хотя, погодь, каши, крупы этой привези. Перловки. Два килограмма. Деньги счас принесу, погодь малость.

— Деньги потом. Что ещё?

— Больше ничо. Серёгу, это, пускай… Сама смотри… Хороший парень он.

— Все мы хороши до первого милиционера, — бросила Томка. Дед опять ничего не понял.

— Дык он того… завязал. И рюмки не пьёт. Говорит: от соблазну подальше. Я и то могу пропустить одну-две, а он не.

— Вот это и подозрительно: не наш он человек! Купили его американцы с французами!

Не заметив смешинки в глазах Томки, Матвей выкрикнул: