Искупление Атлантиды

Литтон приблизился, чтобы надеть на него металлический шлем, и на мгновение Бреннана захлестнул приступ клаустрофобии, словно бы и не было тех часов, проведенных в камере. Он напрягся под кожаными креплениями, с помощью которых был привязан к стулу, и вдруг в его голове осталась лишь одна только мысль — бежать, найти выход, не дать им добраться до своего мозга.

Один из охранников сделал ошибку и подошел на миллиметр ближе, чем следовало, и Бреннан размахнувшись со всей силой, ударил его головой в лицо. Он торжествующе закричал, услышав хруст костей, а охранник завопил от боли, а потом повернул голову туда, где по другую сторону стула стоял Смитти.

— Не могу сказать приятель, что виню тебя за это, но тебе не следовало этого делать, — сказал Смитти. Затем он поднял руку и дотронулся металлическим прибором до Бреннана. Его тело пронзил мощный и болезненный удар электричества, заставляя его выгибаться дугой на стуле и сжимать челюсти так сильно, что даже заболел череп.

Когда жужжание и боль прекратились, Бреннан обнаружил, что почти потерял сознание, и не в состоянии ни двигаться, ни бороться. Он не мог защитить Тиернан, и его сознание метало гром и молнии. Не удалось, не удалось, не удалось. Потом Литтон рассмеялся и подошел ближе, поднимая этот проклятый шлем.

— Скоро все будет хорошо, мистер Бреннан, — промурлыкал он, так словно говорил с ребенком. — Лучше, конечно же, для меня.

С этими словами он снова нахлобучил шлем на голову Бреннана и начал присоединять электроды. Бреннан снова попытался оказать сопротивление, но его мышцы отказывались подчиняться командам мозга, и через несколько секунд, Смитти напомнил ему, почему Бреннан не должен бороться.

— Они все еще держат под прицелом твою женщину. Ты действительно хочешь дать нам повод? — В мертвых глазах Смитти на мгновение что-то промелькнуло — может быть, вспышка сочувствия — и исчезло. — Ты же знаешь, что я отдам приказ.

Бреннан откинулся на спинку стула и больше не пошевелился, пока они не включили машину, и электричество не ударило в его череп из шлема, заставляя его мозг разбиться на куски.

Он не смог сдержаться и закричал.

Глава 31

Первый разряд молнии пронзил его мозг, и сознание Бреннана взорвалось мириадами осколков, разлетающихся в разные стороны, лишая его способности дышать. У него не было сил обрести душевное равновесие. Калейдоскоп видений заполнил его сознание: Атлантида, Тиернан, Алексиос, Тиернан, Конлан и Райли, младенец, Тиернан.

Он всегда мысленно возвращался к Тиернан. Он знал, что должен держаться за ее образ, за воспоминания о ней. Должен ясно представлять ее в своем сознании, не смотря ни на что.

— Увеличь напряжение, — сказал чей-то злорадный голос, и он узнал его, и помнил, кому он принадлежит. Это был Литтон. Доктор Литтон. Бреннан был отчаянно рад, что смог вспомнить имя, но следом за этим получил еще один разряд молнии и мысль пропала.

Кто-то кричал или визжал совсем близко, но лишь попытавшись сглотнуть, Бреннан наконец-то осознал, что это он вопил истошным голосом. Он испытывал такую неимоверную боль, что казалось, его череп вот-вот расколется пополам.

Чье-то лицо появилось в поле его зрения, и боль прекратилась, даруя благословенное облегчение. А потом обладатель этого лица заговорил, голосом незнакомым и в то же время таким, к которому он неосознанно испытывал ненависть.

— Я ваш друг, мистер Бреннан. Я здесь, чтобы вам помочь, — произнес этот голос, но лицо принадлежало плохому парню, Литтону, и Бреннан кинулся на него, забыв о том, что он связан.

— Не достаточно, — сказал обладатель лица, коварный и разыгрывающий сожаление, которого он на самом деле не чувствовал. Тот Литтон не был способен на какие бы то ни было чувства, нельзя терять связь с реальностью. Теперь ему не казалось, что с ним разговаривает лицо, лишенное тела. Он точно знал, что этот монстр — Литтон, а Тиернан все еще у них, и поэтому он должен терпеть.

Должен все это вынести.

Молния ударила вновь, наполнив ревом его мозг, и он попытался удержаться за лица и воспоминания о своей семье и друзьях. О…женщине. Эта женщина — он видел ее лицо. Прекрасные темные глаза и кожа цвета сливок. Темные шелковистые волосы, которые ему захотелось вновь обернуть вокруг пальцев, и вдруг он осознал, что это — Тиернан. Он сложил ее имя из тех частей головоломки, на которые распался его мозг и вознес молитву Посейдону — нет, не Посейдону.

С чего бы ему молиться Посейдону? Проклятие Посейдона — что-то связанное с проклятием Посейдона.

Молния ударила еще раз. И снова, и снова, и снова.

Каждый раз, когда это прекращалось, лицо нависало над ним снова. Лицо говорило с ним. Твердило, что является его другом.

И каждый раз он отвергал это.

Наконец, лицо исказилось яростью. Оно закричало на Бреннана и отдало приказ увеличить молнию до максимального уровня.

Иногда слышался другой голос, произносящий разные вещи. Красная зона. Опасность. Те слова определенно должны были что-то означать, но единственно, что он понимал — это молнию. Женщина. Какая женщина? Молния убила женщину?