Искупление. Часть вторая

За спиной заскрипели половицы, и он разжал объятья. Я улыбнулась свекрови и направилась к печи. Флэй обнял мать за плечи и поцеловал в щеку. Мне всегда умиляло, когда я видела, как он запросто, без всяких условностей, обнимает и целует Гаммель. Бэйри и Дэйри так не делали. Она просто слегка склоняли голову, выказывая ей уважение, а мой Флэйри обнимал и целовал. Мать ворчала на него, но ей нравилось, я это видела. Как нравилось и то, что Флэй мог растянуться на лавке, когда она шила или просто присаживалась отдохнуть, а особенно в моменты, когда Гаммель рассказывала мне сказки, мог растянуться и положить ей голову на колени. Это неизменно умиляло меня. И если я начинала подначивать, то на меня фыркали и мать, и сын. Я не обижалась. Все остальное время его ласка доставалась мне. К тому же, как я уже сказала, мне нравилось смотреть, как Гаммель гладила рысика по волосам, и он жмурился подобно сытому коту.

— Ты не рысик, ты котище, большой и наглый, — говорила я.

— А какая разница? — усмехался Флэй. Никакой, была я вынуждена признавать.

Гаммель погладила Рыся по плечу и тепло улыбнулась ему, затем мне, и вернулась к своему занятию. Я ухватилась за котел с ручкой.

— Даиль! Отшлепаю, — рысик отнял у меня котел и снял его с огня. — Ну, сколько можно?

— Да он не тяжелый, — возмутилась я.

— За стол садитесь, — велела свекровь.

— Надо умыться, — наставительно произнесла я и вздохнула, глядя в недовольные глаза супруга. — Неси уже.

Он отнес котел в нашу комнату, поставил его за ширму, которую сделал специально для меня. Тогда все Рыси, кто узнал об этом, заходили посмотреть на смешную штуку. Прятались за ней, усмехались и уходили, посмеиваясь. Но в паре домов такие ширмы тоже появились. За ширмой стоял таз, бадья, наполненная наполовину холодной водой. Флэй плеснул в нее кипятка из котла и отошел, ожидая своей очереди. Намывшись, я погладила буянящий живот, осторожно вытерла его в первую очередь, затем всю себя и потянулась за одеждой.

— Драчун какой, — проворчала я.

— Малявка? — догадался Рысь, заглядывая ко мне. — Я тебя съем, — сказал он, глядя на мои ныне непропорциональные формы. — Вот только пусть рысенок выберется наружу, всю съем.

— Не съешь, — отозвалась я, быстро натягивая платье. — Что без меня делать будешь?

— Хорошо, буду есть медленно, со вкусом и аппетитом, — пообещал Флэй, и у меня сладко заныло внизу живота.

— И до-о-олго, — предвкушающе протянула я, глядя на голодный огонек в глазах мужа.

— За стол, живо! — Гаммель ударила по столу ложкой, и мы вздрогнули.

Вздохнув, я обогнула Рыся и прошла к столу. Флэй вылил воду из таза, и вскоре послышался плеск, теперь мылся он. Я уплетала кашу, которую сварила свекровь, вставала она раньше меня, щедро сдобрив ее, кашу, а не свекровь, медом. Рысь бухнулся на скамью рядом со мной и взялся за ложку.

— Хей, — в дверях появился Бэйри. — Мы уже готовы.

— Пусть поедят, — махнула на него рукой мать. — И ты садись.

Бэйри посмотрел на меня, на Флэя и с готовностью сел напротив. Не успел он взять в руки ложу, когда Гаммель поставила перед старшим сыном глиняную миску с кашей, как открылась дверь, и вошел Дэйри. Он не ждал приглашения и сел рядом с Бэйри, выжидающе глядя на мать. Старая рысь усмехнулась, и вскоре трое сыновей Годэла стучали ложками. То, что я сижу за столом вместе с мужчинами, давно никого не смущало, привыкли. Я выпила свой травяной напиток, встала, не забыв поблагодарить Гаммель, и направилась одеваться для поездки.

Братья быстро расправились с завтраком, старая Рысь вручила мне узелок с пирожками на дорогу, крынку с молоком и, пожелав нам покровительство Великой Матери, проводила взглядом. Она была по-прежнему настроена отрицательно, но поперек мужского слова своего сына ничего уже не говорила. Мы подошли к единственной телеге, остальные Рыси, это были мужчины, человек десять, сидели на лошадях. К их седлам были приторочены шкуры. Флэй скривился, ему тоже хотелось быть в седле. Но я взялась за живот и охнула. Он тут же переключил внимание на меня и больше не возмущался, тем более, Рысь сам правил. Выходило, что он просто везет беременную жену, и калекой чувствовал себя меньше. Я его калекой не чувствовала вовсе.

Отряд сыновей Белой Рыси тронулся в путь, Флэй тронул вожжи, и мы выехали за ворота следом за конными мужчинами. Но вскоре к нам присоединились братья Рыся и еще пара человек. Они ехали вровень с телегой и разговаривали с моим мужем, я слушала их, переводя взгляд с одного на другого. Мужчины обсуждали свои дела, я в их разговор не лезла.

— Эй! — возмущенно воскликнул рысик, когда Бэйри перебрался из седла в телегу и сел рядом со мной, свесив ноги. Его конь послушно трусил рядом. — Это наша телега, садись на своего коня.

— Поговори мне еще, младший, — хохотнул Бэйри и повернулся ко мне. — Скучаешь?

— Нет, — я улыбнулась. — Мне все нравится.

— И к моей жене не лезь, иначе…

— Что? — иронично спросил старший брат.

— Будешь иметь дело с моим сыном, — гордо ответил рысик. — Он Даиль бьет, меня бьет, а тебя, старую корягу, свалит одним ударом.