Искупление через грех

Читая произведения Генриха Греца [6] или Давида Каханы, мы никогда не поймем тайну влияния саббатианства. Если с точки зрения исследователя «всё это» было глупостью, суетой и томлением духа, если все вожди саббатианства являются в его глазах отпетыми мерзавцами и лгунами, то заниматься данной проблемой всерьез он не сможет и не захочет. И это тем более справедливо, когда речь заходит об изучении самой трагической главы в истории саббатианства – секты франкистов. Здесь психологические трудности, стоящие перед исследователем, возрастают многократно, поскольку в ходе знаменитого диспута с раввинами во Львове (1759 г.) франкисты не остановились перед обвинением иудеев в ритуальном употреблении крови. Это задело еврейские чувства острее, чем самые скандальные теологические взгляды еретиков. Львовский диспут изучался многими авторами, но особенно важной в данной связи является книга замечательного историка Меира Балабана «К истории франкистского движения», вышедшая в 1935 году.

Балабан ответил в своей работе на принципиальный вопрос: что побудило франкистов выступить в ходе Львовского диспута с кровавым наветом? Он доказал отсутствие органической связи между вероучительными принципами франкистов и этим циничным обвинением. Сами сектанты не хотели возводить на евреев кровавый навет, но их принудили к этому католические священники, действовавшие в силу своих расчетов и убеждений, не имеющих никакого касательства к религиозной доктрине саббатианства. В части, связанной с кровавым наветом, утверждения франкистов на Львовском диспуте были полностью инспирированы католиками – при том, разумеется, что франкисты согласились оказать поддержку клеветникам, движимые чувством мести по отношению к раввинам, которые преследовали секту Яакова Франка (1726-1791) всеми доступными им средствами.

Так, Балабан приводит слова франкиста Элиэзера из Озерян, сказавшего р. Хаиму ха-Коэну Раппопорту из Львова по окончании диспута: «Хаим, ты думал сделать дозволенным пролитие нашей крови? Получай же теперь кровь за кровь!».

Нет никакого сомнения в том, как следует нам оценивать это деяние франкистов с нравственной точки зрения и с национальной позиции. Но столь же несомненным является и то, что данный эпизод, как и позднейшие рецидивы кровавого навета в исполнении франкистов, не приближает нас к пониманию собственной религиозной доктрины этого движения. В сочинениях франкистов, писавшихся вскоре после событий 1759 года и даже несколько десятилетий спустя, нет ни малейшего намека на веру в то, что евреями практикуется ритуальное употребление крови. Однако, в связи с изучением саббатианства, нас интересует именно то, во что действительно верили и о чем писали франкисты! И здесь нужно отметить, что, несмотря на наличие важных источников, проливающих свет на религиозную доктрину франкизма, никто до сих пор так и не подступился к систематическому анализу этого материала.

Причина небрежения очевидна. Грец и Краусхар [7], авторы известных книг о Я.Франке и его секте, были уверены в том, что собственной религиозной доктрины у франкистов быть не могло. Книга «Слова господина» [8], сохранившаяся на польском языке и напечатанная частично, виделась им нагромождением нелепостей. Искать «систему» в учении Франка этим авторам не приходило в голову. Краусхар находил слова основателя секты «смехотворными, дикими и бессмысленными», а Грец демонстрировал столь негативное отношение ко всем формам еврейской мистики, как еретической, так и нормативной, что ждать от него серьезной попытки анализа религиозных мотивов франкизма было бы странно. Что же до интересной книги Меира Балабана, то она рассматривает в основном исторические события, предшествовавшие обращению франкистов в католицизм, и те тезисы, которые выдвигались ими в ходе Каменец-Подольского (1757 г.) и Львовского (1759 г.) диспутов с раввинами, проходивших в присутствии иерархов католической церкви. Собственное религиозное сознание франкистов, весьма далекое от позиции, представленной ими в ходе этой полемики, Балабан почти не изучал. С его точки зрения, еврейский интерес к франкизму как историческому явлению простирается лишь до того момента, когда большинство членов секты крестилось. «Последующее развитие событий связано с личностью Франка и с поведением его учеников, но как иудейское религиозное движение секта франкистов перестала существовать с крещением большинства ее членов», - пишет Балабан.