Искупление Габриеля

– Я ничуть не сожалею, что мы не получили всех денег. – Келли потрепала Габриеля по руке. – Отец жил так, как жил, и какие-то из его поступков имели последствия для всех нас. Но ни его, ни наших матерей уже нет в живых. Настало время простить их всех и двигаться дальше. Ты не сделал нам ничего плохого. Ведь ты мог бы судиться за бо́льшую долю наследства. Ты мог бы появиться на оглашении завещания и шокировать мою мать. Ты мог бы созвать пресс-конференцию или дать интервью какому-нибудь таблоиду. Но ты не сделал ничего подобного. Твои поступки доказывают, что у тебя есть характер. Это одна из причин, почему мне захотелось встретиться с тобой. Думаю, эту встречу нам устроил Бог. – Произнеся последнюю фразу, Келли настороженно посмотрела на сводного брата.

Габриель заморгал:

– Моя жена тоже склонна так думать. Она во всем видит руку Провидения.

Келли допила вино:

– Я склонна согласиться с ней. Прости за любопытство, но что заставило тебя написать Майклу?

– Вряд ли мною руководило Провидение. Хотя, может быть, и оно, – добавил Габриель, играя бокалом с водой. – Боюсь, мое любопытство имело в основном практический характер. Мы с женой подумываем о детях. Вот мне и захотелось узнать о здоровье моих родителей и их родственников.

– На эти вопросы мне ответить легче. Отец умер от сердечного приступа. Он был трудоголиком, а до своего здоровья руки не доходили. Спортом он не занимался, за диетой не следил и ел все, что нравилось. Вряд ли высокий уровень холестерина был у него наследственным, но утверждать на сто процентов не возьмусь. У нас с Одри такой проблемы нет. Что же касается дедушки и бабушки с отцовской стороны, они дожили до преклонного возраста и умерли, как говорят, от старости. Ты слышал о них?

– Вообще ничего. Я даже не знаю их имен.

Лицо Келли погрустнело.

– Как жаль. Мы ими очень гордились. Дедушка, как и ты, был профессором. Он преподавал литературу эпохи романтизма.

– Как его звали?

– Бенджамин Шпигель.

Габриель подскочил на стуле:

– Бенджамин Шпигель? Профессор Бенджамин Шпигель?

– Да. Тебе знакомо его имя?

– Конечно. Он же был ведущим американским специалистом по эпохе немецкого романтизма. В аспирантуре мы изучали его труды. – Габриель поскреб подбородок. – И этот человек… мой дед?

– Да.

– Но ведь он был… – Габриель не договорил. Лицо его выражало неподдельное изумление.

Келли, внимательно наблюдавшая за сводным братом, слегка улыбнулась:

– Да, Габриель. Он был евреем.

Габриель не скрывал своего замешательства.

– Я и не подозревал, что наш отец – еврей. Мать об этом никогда не говорила.

– Я, конечно, не знаю, почему она тебе не сказала. Тут вообще не все так просто. У нашего отца еще в юности произошел крупный разлад с дедом. Он изменил фамилию, став Дэвисом, порвал с родительской семьей и отринул свои еврейские корни. К тому времени, когда он женился на моей матери… это было в тысяча девятьсот шестьдесят первом году… он называл себя агностиком. Так что иудаизмом в нашей семье и не пахло.

Габриель сидел молча, но его мозг лихорадочно работал.

– Надо же, Бенджамин Шпигель, – прошептал он. – Я до сих пор восхищаюсь его работами.

– Дед был хорошим человеком. Думаю, ты знаешь, что в Штаты он приехал в двадцатые годы. А в Германии он был раввином. В Колумбийском университете его горячо любили. Его имя носит одно здание. Учреждено несколько Шпигелевских стипендий. Когда он умер, наша бабушка Мириам создала в Нью-Йорке благотворительную организацию. Я вхожу в ее совет. И не только я, но и несколько наших двоюродных братьев и сестер. Если захочешь примкнуть к нам, мы будем только рады.

– А чем занимается организация?

– Мы заботимся о повышении грамотности учащихся городских школ Нью-Йорка, стремимся пробудить у них интерес к чтению. Распространяем по школам книги и другие необходимые пособия. Помимо этого, мы финансируем лекции в Колумбийском университете и в бывшем храме деда. Мы с Джонатаном всегда ходим на эти лекции. – Она улыбнулась. – Мы привыкли относить себя к пресвитерианскому крылу реформистского иудаизма.

Габриель тоже улыбнулся:

– Я и не подозревал, что у меня есть немецкие и еврейские корни. Думаю, моя мать происходила из семьи потомков англичан.

– Если спуститься по стволу генеалогического древа на несколько поколений вниз, то обнаружишь немало удивительного. Многие изумились бы, узнав, кем были их предки. Поэтому любая расовая и религиозная ненависть – величайшая глупость. Так или иначе, но все человечество – это одна семья.

– Согласен.

– Раз ты занимаешься литературой, думаю, ты не откажешься когда-нибудь прочесть цикл лекций в Колумбийском университете.

– Спасибо за великодушное приглашение. Вот только специализация у меня достаточно узкая. Я занимаюсь творчеством Данте.

– Судя по книгам в библиотеке деда, он был человеком широких интересов. Уверена, что там есть и книги Данте.

– А мое участие в этом фонде не шокирует… ваших родственников? – спросил Габриель, вытирая салфеткой губы.

Сапфировые глаза Келли сердито вспыхнули, отчего она стала похожа на львицу.