Искупление грехов (СИ)

Боль стала сильнее — она нарастала и нарастала, а Касан задыхался, дёргался и пытался дотянуться до проклятого брелока. Сорок лет он ненавидел эти устройства… Сорок лет старался игнорировать их… И в тот единственный раз, когда они понадобились, в тот единственный раз, когда могли спасти его — проклятый брелок не хотел ему помочь.

Рука опустилась, в глазах помутнело — а потом навалилась тьма.

«А мне так нужна была опора на старости лет — мне… Шрам!.. Шрам!».

Я проснулся, ощущая всё тот же мокрый холодный пот, что и во сне. Рядом с моей лежанкой на корточках сидел Долдон:

— Шрам! Там это… вернулись новые серые! Эр-нори сказал срочно будить.

— Хорошо, Долдон. Спасибо! — ответил я, пытаясь прийти в себя. Сон всё ещё стоял перед глазами, заставляя ощущать страх смерти. Не своей смерти — смерти того Касана.

— Сказал срочно! — упрямо повторил Долдон.

— Понял. Беги и скажи, что я буду через минуту, — проговорил я, начиная подниматься. Проклятый Касан с его совершенно бесполезной жизнью никак не хотел покидать мою голову. Оставалось надеяться лишь на то, что он не поселится во мне, как Катуавр. Но стоило мне подумать об этом, как я вдруг понял, что Касан был во мне уже давно. Ещё со школы нерождённых он отлично справлялся с попытками повторить свою жизнь.

Стояло раннее утро. Я отхлебнул воды из фляжки, сгоняя сонную муть, и поплёлся к наблюдательному пункту. К моему удивлению, там были не только Эр-нори и Долдон, но и Нож с Сучем. Мне ещё издали начали сигнализировать, чтобы я пригнулся. К самому краю обрыва я уже подползал, полный сомнений и страхов.

— Сегодня утром пришли, — выдохнул Эр-нори мне на ухо. — Полюбуйся только!

Деревня ожила. Будто и не было этой сонной скуки всех предыдущих дней. Серые люди столпились в центре, окружив вновь прибывших. В них-то я и опознал тех самых прошлогодних врагов. Прибывшие были одеты в кожаные одежды — многие носили элементы людских доспехов, причём трое имели совсем новые части. Они возбуждённо что-то объясняли своим соплеменникам, активно жестикулируя, а те послушно внимали.

— Посмотри под ноги их главному, — угрюмо посоветовал Суч.

Главного определить было совсем не сложно — именно он красовался в самом свежем нагруднике и наручах. У него под ногами лежало какое-то серое тряпьё, и только изрядное упорство позволило мне в этом самом тряпье опознать нашего провожатого. Из всей одежды на нём остался только изодранный до безобразия серый плащ для выхода в Дикие Земли. Но если у тебя отрезали руки и вырезали куски кожи — плащ волнует меньше всего. Лыба пошевелился, и картина стала яснее — он был пойман и частично использован в качестве еды. Руки, похоже, перетянули, чтобы он сразу не истёк кровью. Ноги, видимо, не тронули лишь потому, что никто не хотел его тащить.

Сзади зашуршало — к нам ползли Холод, Злобный и Жесть. Их быстро ввели в курс дела, и весь отряд застыл на краю обрыва, рассматривая открывшуюся картину.

— Он, конечно, дурак, но оставлять его здесь… — проговорил Злобный.

— Не оставим, — согласился я. — Но сейчас мы даже незаметно подойти не сможем. Хочешь отбиваться от этой толпы?

— Нет, я не готов, — признался Злобный.

— Так ты хочешь Лыбу втихую выкрасть? Уверен, что они его сегодня не скушают? — поинтересовался Нож.

— Нет, не уверен, — признал я. — Вытаскивать будем сегодня вечером. Делаем так: собираем вещи, запасаемся водой и потом выступаем. Жесть?

— Да? — спросил боец.

— Останешься следить с обрыва, пока мы до деревни не доберёмся. После этого присоединишься к нам.

— Понял, — кивнул Жесть. Он вообще был парнем сообразительным, да ещё и память имел отличную.

— Всё, принимайтесь за сборы. Я пока послежу, что тут и как. Кто со мной? — сказал я, прогоняя лишних.

— Я посижу, — кивнул Нож.

Мы устроились наблюдать. К этому времени вернувшиеся бойцы серых уже отволокли Лыбу к вкопанному в землю столбу и привязали за ноги и обрубки рук. Селяне разошлись по деревне и принялись за дела, а воины забрались в шатры. Только главный всё ходил по деревне, что-то высматривая. Ну и высмотрел — одну из женщин. Подойдя к ней, он что-то вякнул, поставил на колени, задрал одежды и с удовольствием пользовался ещё полчаса. Под другим взглядом процесс был таким же отвратительным, как и при обычном зрении. Главный буквально скидывал на женщину водопад мудрости — которой у него было столько, что он вообще должен был светиться как фонарь.