Искупление кровью

Чуть не падая с ног от усталости. Выбившиеся из сил, зато счастливые.

— Присматривайте за ней, — сказал Лоран, — чтобы сердечко опять не забарахлило! А я поеду разбужу мою подружку аптекаршу.

Фрэнк положил Марианну на кушетку, укрыл ее дрожащее тело. Держал ее за руку, молча молил, чтобы она выстояла. Завершила миссию.

Филипп, держась за спинку дивана, улыбался. Немного блаженно.

— Я спас ее, правда? — прошептал он.

— Да, Филипп. Ты ее спас…

Четверг, 14 июля, — 10:00

Все трое собрались в ее комнате. Три ангела-хранителя, вокруг хрупкой девушки, чудом спасенной.

Да, раны больше не кровоточили. Да, сердце стучало без перебоев. Но состояние Марианны им внушало все больше опасений. Температура подскочила до самой высокой отметки. Девушка до сих пор была без сознания. Иногда открывала глаза. Но, казалось, никого не видела и не слышала. Они умудрялись давать ей лекарства с подслащенной водой. Щупали пульс каждые десять минут, мерили температуру каждый час. Шприц с атропином у изголовья. Тревога в глубине глаз. Никто из троих так толком и не отдыхал…

Лоран покурил у окна. День выдался удушающе жаркий. Марианне тем не менее было холодно, судя по всему. Во всяком случае, она дрожала. Фрэнк накрыл ее еще одним одеялом.

— Ты ее слишком кутаешь, — буркнул Филипп. — От этого поднимается температура.

— Ей холодно… Она вся дрожит…

Лоран снова позвонил врачихе. Пять минут говорил с ней, потом изложил товарищам самую суть:

— Так вот: высокая температура — в порядке вещей. Если совсем зашкалит и надолго, могут начаться конвульсии. А это затронет мозг. Но можно давать ей аспирин, раз кровотечение прекратилось… Еще она сказала, что больную не следует слишком кутать.

— Ага! Вот видишь? — воскликнул Филипп. — Что я тебе говорил?

— Ладно, — проворчал Фрэнк и снял одеяло. — Это все?

— Ну да, все.

Они заставили Марианну проглотить таблетку аспирина и вновь предались своим молчаливым размышлениям.

Марианна вскоре очнулась. Заметалась, начала бредить. Потоки слов, смешанных со стонами, чаще всего невнятных. Они уловили, разумеется, имя Даниэля среди этих речей без начала и конца. Фрэнку хотелось бы различить и собственное имя. А услышав имя Клариссы, он стал белее белого. Атмосфера становилась все более удушающей. Открытое окно не помогало.

— Думаешь, она очнется? — прошептал Филипп.

— Думаю, она очень страдает, — ответил Фрэнк.

Внезапно Марианна заговорила громче. Вцепилась в простыни, пролила несколько жгучих слезинок. И позвала. Изо всех сил. Срываясь на крик, зовя на помощь голосом, дрожащим от страха.

Меньше всего они ожидали услышать, кого она звала.

Маму.

* * *

Лоран с Филиппом поехали купить каких-нибудь плюшек в соседней пекарне. Хороший предлог, чтобы немного проветриться. Хотя бы на час отрешиться от жалобных стонов Марианны: температура у нее спала, но она продолжала бредить. Только Фрэнк, верный страж, оставался с ней. Удобно устроился в кресле рядом с кроватью. Ласкал ее взглядом, беспрерывно, неустанно. Ибо находил ее красивой даже в страдании. Особенно в страдании. Но в этом он бы признаваться не стал.

Мысли его блуждали свободно. Возвращались в прошлое…

…Их первая встреча в комнате для свиданий, куда ее ввели в наручниках. Будто граната разорвалась у него внутри. Нечто невиданное.

Потом он вспомнил начало всей истории…

…Холодный апрельский день. Четвертое число, если быть точным. Вряд ли он когда-нибудь этот день забудет. День, когда советник Эрманн позвонил ему на сотовый.

Это срочно, Фрэнк. Мне нужно встретиться с вами. Нет, не в бюро… в уединенном месте… Да, в парке Делатр, превосходно… Через час…

Не каждый день к тебе лично обращается такой человек, правая рука министра. Фрэнк надевает плащ, спускается в гараж, покидает здание DST[17].

Чего хочет от него Эрманн? Поручить какую-нибудь особую миссию или просто спросить совета? Не в первый раз он обращается к Фрэнку при решении деликатных вопросов.

Эрманн уже ждет его в парке. Они обмениваются рукопожатием.

— Как ваши дела, Фрэнк?

— Нормально, благодарю вас…

— Нет, это я вам благодарен, Фрэнк, за то, что вы так быстро откликнулись на мой призыв.

Они разговаривают на ходу, стоять слишком холодно. Эрманн — маленький, тщедушный. Но умеет себя подать. Тридцать восемь лет, масштабный ум, вовсю грызет гранит, вернее, мрамор министерства. Прямой взгляд, искренняя улыбка. Теневая фигура. Как и сам Фрэнк. Но без таких людей никак не обойтись.

— Меня послал министр. У нас проблема, Фрэнк… деликатного свойства.

Мурашки бегут по спине, поднимаются к затылку. Не от холода. Дюмен вспомнил о нем! Сам министр нуждается в его помощи! Выброс адреналина.

— Что случилось? — спрашивает комиссар.

— В окрестностях Д. только что раскрыта обширная сеть детской проституции…

Фрэнк глубже засовывает руки в карманы плаща. Детская проституция, эти два слова просто не могут стоять рядом.