Искупление (ЛП)

— Если я ее прочитаю, это будет означать, что все происходит на самом деле, — мой голос дрожал, я могла контролировать его не больше, чем свои эмоции.

Николай опустил голову.

— Дорогая, некоторые вещи продолжаются веками, то, что ты не сможешь понять или разобраться. И то, что происходит прямо здесь и сейчас, происходит из-за того, что ты не контролируешь ситуацию. И твое присутствие здесь сегодня тому подтверждение. Когда ты грешишь... — его глаза вспыхнули, — это лишь вопрос времени, когда тебя попросят покаяться.

— Покаяться? — спросила я. — Но я ничего не сделала!

— Может, и нет, — он рывком распахнул дверь. — Но твой отец сделал. И теперь дочь несет ответственность за грехи отца... — он бросил еще один последний взгляд в мою сторону, и закрыл за собой дверь.

И запер ее.

Я подбежала к столу, судорожно высматривая ключ.

Ничего.

Может быть, мне повезло, и он не запер меня. Я бросилась к двери и потянула ее. Не повезло.

Я ударила кулаками по этой преграде. Что делать, если произойдет пожар? Что делать, если я подавлюсь орехом, и мне будет нужна помощь службы 911?

— Сволочь! — прошипела я, пнув дверь туфлей на шпильке, и потопала обратно в гостиную.

Я не могла наслаждаться красотой, потому что это было так неправильно, так... зависимо. Словно это дорогостоящая клетка с невидимыми прутьями. По большей части, я чувствовала, что уже на пределе. Я имею в виду не нервный срыв — я не тот тип людей, с которыми это происходит. У меня есть логика, ведь я реалистка. Это имело бы смысл, если бы Блазик действовал вне закона, но я знала не понаслышке — такие люди, как Николай и мой отец, выше закона, они держат закон в своих задних карманах.

Вздрогнув, я пошла на кухню и налила себе еще бокал шампанского, чтобы успокоить нервы. Мой взгляд упал на диван и сумочку с торчащей из нее черной папкой. Тяжело выдохнув, я выпила оставшуюся часть шампанского и направилась к дивану.

Я смогу это сделать.

Прочитать. Я могу прочитать. Слова не имели власти надо мной, и Николай не имел власти надо мной, независимо от того, во что он верил.

Папка была толстой и тяжелой. Я села на диван и открыла ее на первой странице. Это был договор, который он попросил меня подписать. Я знала, что это копия, так что если разорву его, мне это ничего не даст. Это было обычное соглашение о неразглашении, подразумевавшее, что если бы я рассказала прессе или кому-либо еще о делах компании Блазика, меня бы засудили. Я пропустила мелкий шрифт и перешла к следующей странице.

Должность: стажер.

Ха-ха! Так он не врал об этом. Чувствуя себя немного лучше, я продолжила читать выделенные жирным шрифтом слова.

Не задавать вопросов. Никогда.

Не высказывать свое мнение.

Дресс-код: черный. Если во время работы произошла какая-то оплошность, и вы хотите отдать вещи в химчистку, то должны подождать, прежде чем отправлять их.

Никаких телефонных звонков.

Восьмичасовой рабочий день. Предоставляется отпуск, но поездка должна быть одобрена мистером Блазиком, и им же будет контролироваться.

Я сморщила нос, что это значит? Контролироваться? По крайней мере, у меня будет отпуск, но я чувствую, что у нас два очень разных определения этого слова.

Никаких отношений.

Никакой семьи.

Никакого интернета.

Серьезно? Получается, я буду заперта в квартире в течение всего года, одеваясь в черное и занимаясь... Чем? Его одеждой? Я стиснула зубы и прочитала следующую строчку, из-за чего мои глаза почти выпали из орбит.

Никаких сексуальных отношений. Надо оставаться невинной весь год.

Мои щеки покраснели от смущения. Как он узнал, что я еще девственница, и какое ему дело до этого? Ярость охватила меня, я бросила бумаги на стол и выругалась.

Девственность все еще со мной не из-за отсутствия желания. Отец позаботился, чтобы никто не прикоснулся ко мне. Каждый раз, когда я начинала встречаться с мужчиной, он паниковал и отступал. Единственный раз, когда я подошла к случайному парню в баре — даже не спрашивайте, это критический момент в моей жизни — мы пошли ко мне домой и у него случился чертов сердечный приступ в моей спальне. И это в двадцать восемь лет.

Он выжил.

Но винил меня.

Что? Как мое присутствие могло вызвать остановку сердца?

Мои глаза наполнились слезами, когда я смотрела на эти бумажки. Мне хотелось жить подальше от отца, подальше от его контроля, от моей семьи. В это утро я была так взволнована своими исследованиями, встречей с человеком, который был моим кумиром.

Это отстойно.