Искупление (ЛП)

Встретиться с человеком, которым вы восхищались на протяжении пяти лет, чтобы в конце концов понять, что он — не тот герой, которым вы его себе представляли, что он — монстр в маске.

Два с половиной часа — и мое чудовище вернется.

Я была готова.

Мне просто нужно это сказать своему отражению в зеркале около пятидесяти раз, после того как прикончу эту бутылку шампанского.

ГЛАВА 5

Полиция подозревает, что убийцей может оказаться женщина. Согласно отчетам, преступления могут быть совершены на почве ненависти к женским половым органам.

~ «Сиэтл Трибьюн»

Николай

Двери лифта закрылись. Я взглянул на свое отражение на гладкой металлической поверхности и отвернулся.

Всю свою жизнь я избегал зеркал и блестящих поверхностей — всего, что могло сообщить мне то, что я уже о себе знал.

Что я был монстром.

Глаза — зеркало души, и я знал лучше, чем кто-либо еще, что был очень плохим человеком. Заполучив Майю, я даже не подумал о том, что буду делать, когда закончу с ней.

Много чего пришлось поставить на свои места для того, чтобы это произошло, и я знал, что если привяжусь к ней, это убьет меня, возможно, уничтожит последнюю каплю человечности, что осталась во мне.

Когда двери открылись, я выдавил улыбку, которая ощущалась весьма неловко, и так происходило всегда, потому что счастье для меня являлось чужеродной эмоцией, и я не был уверен, что смог бы ее признать, явись она ко мне и ударь по голове.

— Мистер Блазик, — Том Микельсон, один из членов Совета, направлялся мне навстречу, приветствуя легким взмахом руки.

— Том, — кивнул я и заставил себя улыбнуться шире. — Как жена? Восстанавливается после операции на бедре?

— О, да.

Том качнулся назад на пятках, затем сдвинул очки на свой длинный нос. Он напоминал молодого Санта-Клауса с седеющими волосами, румяными щеками и ярко выраженными губами и носом — он единственный друг, который у меня был.

И когда я думал об этом, то чувствовал себя жалко.

— Она любит цветы, — он нервно постукивал ручкой по ноге, как склонен был делать, когда я вступал с ним в беседу. Том суетлив, всегда нервничает, когда находится близко к начальству. — Вы действительно не должны были этого делать.

— Должен, — сказал я тихим голосом, пытаясь успокоить его. — И я счастлив, что она чувствует себя хорошо.

— Ну, хорошо, — Том откашлялся.

— Что-то еще?

Он вздохнул и засунул руки в карманы.

— Мистер Петров ждет вас в вашем кабинете. Я заметил, как он входил, когда спускался, чтобы доставить кое-какие контракты.

— Спасибо, — я коснулся его плеча. — Я разберусь с ним. Почему бы тебе не пойти на обед? — я отступил назад. — В самом деле, ты свободен после обеда, иди и навести свою жену.

Он прищурился в защитном жесте, как это часто происходило, когда он вдруг чувствовал необходимость прийти на мою защиту. Я — его босс, но у него сын моего возраста, и он всегда чувствовал необходимость защищать, если понадобится.

— Слушайте, Николай, если Петров снова разнюхивает, я могу...

— Все хорошо, — усмехнулся я. — Обещаю. А теперь иди и позаботься о своей жене, увидимся завтра.

Он облизнул губы, его глаза бегали из стороны в сторону в замешательстве, а затем он отстранился и кивнул.

— Хорошо. Я сделаю это.

— Доброго дня, Том.

— Николай.

Он редко называл меня по имени. Из-за такой фамильярности он чувствовал себя неудобно, и имя вырывалось только тогда, когда он был обеспокоен. Думаю, именно так работал отцовский инстинкт, но точно не был уверен. Мои родителя были мертвы. Я поправил галстук и направился в свой кабинет.

Шейла, моя помощница, высокомерно осмотрела меня, затем покачала головой и схватила сумочку.

— Часа будет достаточно, — я открыл дверь для нее, чтобы выпроводить и услышать стук каблуков по мраморному полу. Как правило, она брала перерывы, когда Петров был в здании. Я не хочу, чтобы она задавала вопросы, и чертовски уверен, что ей не нужно знать о происходящем, чтобы не подставить не только себя, но и всю компанию.

Я достиг двери кабинета и открыл ее.

Звуки классической музыки наполняли комнату. Отличный запах дорогих сигар и моего лучшего виски смешались с знакомым запахом Петрова. Он сидел за моим столом, словно владел чертовым миром, и вертел сигару между пальцами.

— Как все прошло? — спросил он.

— Как мы и ожидали, — я подошел к бару, налил себе полный стакан виски и сел на диван, показывая ему, что от его визита мне ни тепло, ни холодно, хотя в глубине души мне было интересно, сдержит ли он свое обещание.

— Хорошо, — он встал. — Я волновался.

— Ерунда, — я глотнул виски. — Попробуй еще раз.

Он раздвинул губы, обнажая белые зубы, и в комплекте с бледностью лица и темными волосами улыбка вышла зловещей. Петров был крупным мужчиной, вел праздный образ жизни, и это отразилось на его теле — он не мог носить костюм, кроме как сшитый на заказ исключительно для его большого тела.

— Разве отец не может беспокоиться за свою дочь?