Искупление Путника

Сара Дуглас Искупление Путника (Цикл «Боевой Топор»)

Когда ж пройдет сто тысяч лет

И мысли, вспыхнув, возродятся?

Когда ж возжжется яркий свет

И устремленья обновятся?

Сейчас тягуча в жилах кровь,

Но скажем так: покой не вечен.

Приди, надежда и любовь,

И принц, что жребием отмечен.

Альфред Теннисом, «Спящий дворец».

Пророчество о пришествии Разрушителя [1]

Настанет день, когда родятся
Два чада, связанные кровью.
Но кто рожден Крылом и Рогом
Невзлюбит названного Звездным:
Горгрил, на Севере поднявшись,
На Юг ведет бесплотных духов,
И перед ледяной атакой
И плоть и поле беззащитны.
Чтоб мир спасти, от заблуждений
Освободиться должен Звездный,
Успеть вернуть Тенсендор к жизни,
Конец кладя войне и сварам.
Коль Плуг, Крыло и Рог не сыщут
Моста к взаимопониманью,
Горгрил свое заслужит имя,
Неся народам Разрушенье.

Склони же слух ко мне, о Звездный, —
Твоя тебя погубит сила,
Коль применить ее напрасно,
В пустом растратить поединке.
Власть развратит сердца и души
Пределы стерегущих стражей;
Очнувшись, девочка заплачет —
И древняя волшба проснется;
Со страстью распахнет объятья
Жена в ночи убийце мужа;
Развоплотившиеся души
Над смертной запоют землею;
И породит мертвец оживший
Непредставимое исчадье,
Самой природы оскорбленье.
Тогда лишь сила, Тьмы темнее,
Окажется отцом спасенья.
Сплотятся воды в очи света,
И Жезл светящийся исторгнут.

Мне ведомо, внимай же, Звездный, —
 Волшебный жезл тебе поможет
Оборотить во прах Горгрила
И лед его разбить в осколки.
Но даже силой обладая,
Ты на стезе стоишь непрочно:
Ведь на тебя замыслил худо
Предатель, что с тобою рядом.
Не позволяй любовной боли
Тебя осилить — то погибель.
Одна лишь ненависть питает
Мощь Разрушителя, но это
Его, а не твоя дорога —
Во всепрощении спасенье
Души Тенсендора народов.

Пролог

С вязанкой дров на спине, такой же тяжелой, как и ребенок во чреве, женщина пересекала заснеженную долину, утопая по колено в снегу. Холодный морозный воздух затруднял дыхание и, проникая глубоко в легкие, холодил внутренности. Двадцати восьми лет, небольшого роста, однако сильная и здоровая, женщина привыкла к невзгодам, но когда жила среди соплеменников, неизменно могла рассчитывать на их помощь и сострадание. Теперь она осталась одна, и своего третьего ребенка ей предстояло родить, полагаясь лишь на саму себя, на свои силы и крепость духа. Несколько последних недель стояли сильные холода, и когда женщина с ужасом увидала, что дрова, которыми она отапливала жилище, быстро подходят к концу, она отважилась пойти в лес, ибо хорошо понимала, что без дров непременно умрет, а вместе с нею умрет и ее ребенок.

Хотя она и обрекла себя на одиночество добровольно, ее не покидало чувство тревоги. Больше всего она беспокоилась о ребенке. Две предыдущие беременности протекали достаточно тяжело, особенно в последние три недели, и все же роды прошли без видимых осложнений. Как-то будет теперь? Роды страшили женщину больше, чем стужа и одиночество. Она чувствовала: ребенок слишком большой, слишком буйный. По ночам он нередко не давал ей уснуть, неистово колотя ее кулачками и пятками, а попытки найти удобное положение, чтобы утихомирить ребенка, казалось, лишь раззадоривали его.