Искупление вины

Выходит, что диверсантам каким-то невероятным образом удалось просочиться через многочисленные заслоны.

Домой майор Волостнов вернулся только к шести часам утра. Недовольный, хмурый, изрядно продрогший. Чмокнул жену в щеку, достал из карманов брюк подарок, завернутый в золотистую хрустящую бумагу, поздравил, не обременяя себя многословием, и пошел ставить чайник, чтобы отогреть изрядно озябшие руки.

Людмила, заприметив его безрадостное настроение, как у них было заведено, ни о чем не расспрашивала, просто поблагодарила за подарок, поцеловала в лоб и отправилась спать. Знала, что мужу какое-то время потребуется побыть одному, выпить крепко заваренного чаю и вместе с занемевшими от холода руками отогреть промерзшую душу. Вот тогда он станет тем прежним Левонькой, которого она любила.

Выпив кружку чая, Лев Федорович пошел спать, а чтобы не будить супругу, устроился на кожаном диванчике, укрывшись шинелью. Не имеет смысла погружаться в глубокий сон, через пару часов нужно будет подниматься – на поиски диверсантов требовалось привлечь дополнительные силы.

Успокоения Волостнов так и не нашел, долго ворочался в тревожном ожидании, пока его, наконец, не сморил тяжелый и тревожный сон.

Из леса группа Филина вышла по наезженной дороге – видимо, местные жители использовали ее для вывоза дров. Широкий след от полозьев был крепким, накатанным, идти по нему – одно удовольствие, и через какой-то час они вышли на проселочную дорогу, которую в дневное время суток укатывали тяжелые грузовики.

– Сколько прошли, а еще ни одного патруля не встретили, – высказался Падышев.

У самого горизонта светлой полоской пробился рассвет. Ночь понемногу отступала. За спиной оставалась пурга, впереди – небольшой поселок, дававший о себе знать далекими огоньками.

– Это тебе не Москва, где на каждом шагу по патрулю, – резонно заметил Аверьянов. – А вообще, помалкивал бы о таких вещах, как говорится, не буди лихо, когда оно тихо.

– Документы у нас в порядке, переживать не стоит. Главное, самим не сморозить какую-нибудь глупость. Двинем на Бабаево, а оттуда уже по «железке» в Вологду.

– На железнодорожную станцию сейчас не пойдем, опасно! Все они находятся в ведомстве НКВД. Нужно переночевать где-то в поселке.

– Народ сейчас подозрительный, могут не пустить, – высказался Лиходеев.

– Если один не откроет, так второй обязательно впустит. Народ здесь простой, не пуганый, не дадут солдатикам на морозе околеть.

Вышли к деревне Озерное и постучали в крайний дом. Некоторое время в избе стояла тишина – наверное, хозяева, укрывшись за занавеской, изучали полуночных гостей, а потом старушечий голос боязливо полюбопытствовал:

– Хто там?

– Хозяйка, солдаты мы, в часть свою идем. Не дайте замерзнуть. Переночевать бы нам. Убытка мы не принесем, а харч у нас свой, еще и поделимся.

Дверь открыли не сразу. Через несколько минут милосердие победило, и с той стороны двери весело брякнула щеколда.

– Милости прошу, коли так. Как же солдатикам отказать? – отворила старушка дверь. Была она очень маленькой и сухонькой, но глаза зоркие и смотрела пытливо, уже совершенно не опасаясь неприятностей.

Ступив на порог, Аверьянов увидел, как по проселочной дороге покатили два грузовика с солдатами. Неужели по их душу?

– Спасибо тебе, мать, – произнес он и шагнул в настоянное домашнее тепло.

Глава 8. Год – это немного

Июль 1934 года

Аверьянов призвался на срочную службу из Вологды. Попал в Горький, в кавалерийский полк. Служба ему нравилась, особых трудностей он не испытывал и даже удивлялся тому, что кто-то жаловался на тяготы.

Тогда Михаил всерьез полагал, что в Вологду больше не вернется. Если он что-то и оставил в родном городе, так это доармейские чудачества, которыми столь богата мальчишеская жизнь.

Впрочем, было еще одно, занимавшее все его думы, – несостоявшаяся любовь. Может, оттого она была особенно крепкой, настолько, что не позволяла думать о чем-либо другом.

Михаил надеялся, что расстояние и длительная разлука позволят забыть девушку, которая сумела заслонить от него весь остальной свет. Звали ее Антонина, или просто Тоня. Высокая худощавая красавица с длинными каштановыми волосами, спрятанными под цветастый платок.

Возможно, другим она казалась обыкновенной девушкой, мало чем отличающейся от своих сверстниц, но для него она была особенной. В ней все было необыкновенным, начиная от голоса и заканчивая улыбкой. А еще Антонина умела смотреть так, что он забывал обо всем на свете.

Ему было пятнадцать лет, когда ее семья приехала в Вологду. Отец был военный, сменивший за годы службы с десяток областей. Небольшой провинциальный городок воспринимался ими как один из промежуточных пунктов, после которого предстояло переселяться на новое место. На длинноногую девчонку-подростка, нескладную, как геометрический циркуль, с острыми, будто углы треугольника, коленями Михаил поначалу совершенно не обращал внимания. Впрочем, как и она на него, считая хулиганистым дворовым мальчишкой.