Искушай меня в сумерках (новый перевод) (ЛП)

Гарри потянулся к ней, повернул к себе спиной и перебросил вперед блестящие локоны. Его губы прижались к ее шее, целуя, покусывая, дразня языком, в то время как руки скользили по груди и животу. Одной ладонью он обхватил ее грудь, нежно пощипывая отвердевшие соски, другая рука пробралась между ее бедер.

Поппи немного подалась вверх, едва дыша от ожидания, когда его рука, наконец, доберется до цели. Она инстинктивно шире расставила ноги, как бы предлагая себя, чем заслужила его довольное урчание прямо в шею. Гарри заключил Поппи в объятия, лаская каждый изгиб ее тела, наполняя своими пальцами, пока она не откинулась назад, вжимаясь обнаженными ягодицами в его возбужденный ствол. Он сумел разбудить у Поппи жажду страсти, удовлетворяя ее пробудившуюся чувственность.

– Гарри, – задыхаясь, проговорила Поппи, – я сейчас упаду.

Они медленно опустились на ковер, словно бросая якорь в водовороте охватившей их яростной страсти. Гарри все еще находился у Поппи за спиной. Он бормотал ей прямо в шею, как нуждается в ней, как восхищается ею. Ощущение мужских губ на обнаженной коже, влажный бархат его рта и покалывания небритого подбородка вызвали у Поппи дрожь удовольствия. Гарри проложил дорожку поцелуев вдоль ее позвоночника.

Поппи повернулась, чтобы добраться до его рубашки. С трудом ей удалось расстегнуть четыре пуговицы. Казалось, пальцы отказывались ей повиноваться. Гарри сдерживал себя, лишь его грудь прерывисто поднималась и опускалась, а переменчивые зеленые глаза ни на миг не отрывались от нее. Он снял свой жилет, кожаные подтяжки и стянул через голову рубашку. Его широкий торс пересекали бугры железных мускулов, покрытые шелковистой светлой порослью. Дрожащая рука девушки нежно скользнула по его груди и опустилась к брюкам, пытаясь нащупать застежку.

– Позволь мне, – отрывисто проговорил Гарри.

– Я сама, – настаивала Поппи, решительно настроенная освоить этот урок супружеской жизни. Костяшками пальцев она задевала его живот, твердый, как дерево. Обнаружив скрытую пуговицу, девушка принялась расстегивать ее обеими руками, пока Гарри заставлял себя оставаться неподвижным. Они оба чуть не подпрыгнули, когда ее любопытные пальчики неосторожно задели его восставшую плоть.

Гарри издал сдавленный стон, что-то между рычанием и смехом.

– Поппи!

Он задыхался.

– О, черт, пожалуйста, позволь мне самому...

– Мне было бы гораздо легче, – запротестовала она, в конце концов, расстегивая пуговицу, – если бы твои брюки не были такими тесными.

– Обычно они и не тесные.

Осознав, что он имел в виду, она остановилась и встретилась с ним взглядом, на ее губах появилась робкая, смущенная улыбка. Он обхватил ладонями лицо Поппи, пристально разглядывая с такой страстью, что нежные волоски у основания ее шеи невольно приподнялись.

– Поппи, – устало произнес он, – я думал о тебе каждую минуту во время своей двадцатичасовой поездки. Решал, как мне заставить тебя вернуться. Я все для этого сделаю. Брошу к твоим ногам половину Лондона, если ты захочешь.

– Мне не нужна половина Лондона, – едва слышно произнесла она.

Ее руки обвились вокруг талии мужа. Перед ней был Гарри, которого она прежде не знала: все его защитные барьеры рухнули, он говорил с ней предельно честно.

– Знаю, мне следует попросить у тебя прощение за то, что я встал между тобой и Бэйнингом.

– Следует, – сказала Поппи.

– Но я не могу. Я никогда не буду сожалеть об этом. Потому что, если бы я не вмешался, сейчас бы ты была с ним. А он хотел тебя, не прилагая к этому никаких усилий. Я же готов на все, чтобы обладать тобой. Я хочу тебя не из-за твоей красоты, ума, доброты, очарования, хотя, Бог свидетель, всех этих качеств у тебя в избытке. Я хочу тебя, потому что ты единственная женщина на свете, со взгляда на которую я хотел бы начинать каждый новый день своей жизни.

Поппи уже открыла рот, чтобы ответить, когда Гарри провел большим пальцем по ее нижней губе, умоляя подождать, пока он закончит:

– Ты знаешь, что представляет собой маятник?

Она слегка кивнула.

– Он присутствует в любых часах, обычных или наручных. Он двигается взад-вперед без остановки. Именно маятник издает тиканье и заставляет стрелки часов двигаться вперед, отмечая минуты. Без него часы перестанут работать. Поппи, ты – мой маятник.

Он замолчал, его пальцы неосознанно прошлись по изгибу ее подбородка к уху.

– Я потратил сегодняшний день, обдумывая, за что я могу попросить у тебя прощение и при этом оставаться хотя бы наполовину искренним. И, в конце концов, я нашел, что тебе сказать.

– Что же?- прошептала Поппи.

– Прости, что я не такой муж, о котором ты мечтала.

Потом он резко добавил:

– Но, клянусь жизнью, если ты мне скажешь, в чем нуждаешься, я внимательно тебя выслушаю. И сделаю все, что бы ты ни попросила. Только больше не уходи.

От удивления Поппи широко распахнула глаза. Наверное, большинство женщин сочли бы этот разговор о часовых механизмах совсем не романтичным, но только не она. Она поняла, что Гарри пытался ей объяснить. Возможно, она поняла его лучшего его самого.