Искушение

Нас до одури пичкают всякой пропагандистской дребеденью. Мы все это слышали сотни раз с первого класса. Теперь мы старшеклассники, а они поют все ту же песенку. И то же самое нас ждет впереди. Домой шел с Таней. Она говорила, что нелепо возмущаться по поводу этой галиматьи, надо просто её игнорировать. Её родители и их знакомые смеются над нашей идеологией, рассказывают смешные анекдоты на её счет. А её предупреждают, чтобы в школе помалкивала, иначе плохую характеристику дадут и в институт не примут.

Я давно заметил, что все люди понимают происходящее вокруг. И все в один голос призывают помалкивать. Все понимают, что именно из этого помалкивания вырастает свинство нашей жизни. И все-таки молчат. И сами же не дают никому пикнуть. В чем дело?

Сначала в школе сходили с ума по магнитофонным записям западной музыки. Потом перешли на джинсы. Некоторым ученикам родители и знакомые привезли джинсы из-за границы. Началась джинсовая лихорадка. Все кинулись покупать джинсы на черном рынке за бешеные деньги. Я сунулся было к маме. Первый раз в жизни имел с ней крупный разговор. Она сказала, что такие траты нам не по карману, а если я раздобуду джинсы сам каким-либо путем, она их изрежет. Я сначала обиделся. Но скоро отошел. И мне стало легко от мысли, что я не поддамся брючному сумасшествию.

Таня рассказывала о жизни её родителей и знакомых. Я признался, что слышал такое впервые. Она сказала, что я чудом оказался в стороне от современного хода жизни. Меня не развратили образованные интеллектуалы. Она призналась, что у неё есть бой-френд, парень, с которым она имеет сексуальную связь. В её возрасте это теперь норма. Посмеялась над моей наивностью.

Дети

Кое-кто из его соучеников имел заграничные радиоприемники и слушал западные радиостанции Голос Америки, БиБиСи, Немецкую волну и Свободу. Кое-кто читал нелегальную литературу, самиздат и тамиздат, т.е. изданные на Западе и нелегально переправленные в Советский Союз книги. Это были дети начальства и богачей вроде заведующих магазинами и складами. Сын секретаря райкома партии имел полную коллекцию книг Солженицына, оправдывая это тем, что врага народа надо знать в лицо. Дети директора свиносовхоза записывали на кассеты самые антисоветские передачи Свободы.

Сам опыт жизни и то, что взрослые говорили между собою, не скрывая от своих детей, очень рано развивал в детях неверие в официальную идеологию и пропаганду, ироническое отношение ко всему советскому, преклонение перед всем западным. Дети ещё не знали, что есть истина, но уже хорошо знали, что есть ложь. Они чуть ли не с пеленок приучались притворяться и внешне выглядеть так, будто они суть патриоты и верные ленинцы. В них с первых шагов жизни была посеяна идейная и моральная порочность.

Никто из соучеников Чернова не стал диссидентом, никто не стал критиком режима. Но все они своим идейным цинизмом и изначальной безнравственностью внесли свою долю в общее разложение советского общества. Пройдет всего несколько лет, и они ринутся очертя голову в ненаказуемую и даже поощряемую оргию антисоветизма и антикоммунизма с таким видом, будто были прирожденными борцами против тоталитаризма и за демократию. Сын секретаря райкома партии станет пропагандистом авторов, считавшихся антисоветчиками. Дети директора свиносовхоза будут наживать большие деньги на продаже записей антисоветских радиопередач. Да и сын партийного секретаря будет бороться против сталинизма и брежневизма отнюдь не бескорыстно. Но пока это время ещё не пришло, пока ещё не была спущена сверху новая установка, они вели себя как примерные комсомольцы, усердно помогая взрослым расправляться с малейшими проявлениями инакомыслия.

Мысли наедине

На уроке по истории произошел скандал. Учитель рассказывал о героическом прошлом.

– Ходят слухи, будто в эти годы миллионы невинных людей были репрессированы, – сказал я. Правда ли это?

Класс замер. Учитель начал мямлить обычные политпомои. После уроков меня вызвали в комитет комсомола. Секретарь сказал, что будет персональное дело, выговора не миновать. Потом меня пригласили в дирекцию. Там сидели директор, классный руководитель, секретарь партбюро и учитель истории. Два часа выматывали душу. Я сказал, что об этих репрессиях болтают повсюду, что я хотел знать, насколько эта болтовня соответствует истине, и ничего преступного в этом не вижу.

Вроде бы обошлось, поставили на вид, и все. Но отомстили неожиданным образом. На районной математической олимпиаде я занял первое место, а на областную не допустили.

* * *