Искушение

– Мой дед говорил – настоящий мужчина не тот, кто физически силён или безмерно богат. А тот, кто всю жизнь несёт ответственность за свою семью, своих близких и друзей, тот, кто душу вкладывает в своих детей и внуков и понимает, что создавать семью надо один раз и на всю жизнь. Нужно только любить, не быть эгоистом, тогда дети будут счастливы, говорил мой дед. Он не был религиозным человеком, но часто ссылался на Христа. Дед считал, что человек, который разводится, оставляя жену и детей, предает их. Он мне советовал жениться к тридцати годам, когда я уже чего-то добьюсь в жизни. Я так и собирался поступить, но… встретил Еву. Думаю, дед меня поддержал бы. Потому что у меня исключительный случай, потому что Ева – исключительная.

Ева положила свободную руку на руку Арама.

– Что ж, с дедом твоим не поспоришь, человек он был, видимо, мудрый. Если ты ждешь от меня ответа, то скажу, что отказать моей дочке я не могу. А она, похоже, согласна, – Михаил показал на руку Евы, которая лежала поверх руки Арама.

Арам счастливо заулыбался:

– Надеюсь, Ирина Сергеевна и Любовь Яковлевна тоже не будут возражать? – сказал он и повернулся к Любови Яковлевне. Глядя на внучку, она улыбалась полными слёз глазами. Ева встала, подошла к бабушке и обняла её:

– Бабуль, ну что за слёзы?

– Михаил Юрьевич, – продолжал Арам, – конечно, мои родители придут просить руки Евы в день, который вы назначите, но я очень признателен вам и Любови Яковлевне за ваше согласие.

После обеда Ева с Арамом уединились в её комнате.

– Как ты, однако, проникновенно просил руки и сердца, – похвалила его Ева, улыбаясь, – мне понравилось. Ты, видать, готовился к этому торжественному моменту.

– Нет, знаешь, все получилось спонтанно. Конечно, я собирался это сделать, но не сегодня. И, скажу тебе честно, немножко побаивался заводить об этом разговор с Михаилом Юрьевичем. Но я почувствовал в его взгляде… короче говоря, само собой получилось… и я счастлив.

– Молодец! Ты был на высоте! – произнесла она дурашливо.

– Спасибо. Ты должна всю жизнь меня поддерживать.

– И как же? без критики?

– Наоборот. Для меня важно твоё мнение. Я должен знать, где я проявил себя должным образом, а где маху дал. Понимаешь?

– Конечно, милый, – сказала Ева, обнимая его за шею.

– А когда мама твоя приедет? Я полагаю, главный экзамен у меня впереди – разговор с будущей тёщей.

– Мама моя разумная и, в отличие от меня, спокойная. У тебя с ней проблем не будет.

– А когда она вернётся?

– Точно не могу сказать. У неё сейчас период длительных командировок.

– Я не разрешу тебе так надолго уезжать.

– Начинается!.. это почему же?

– Грр… – зарычал Арам, – умру от тоски, грр… – продолжал он рычать, пытаясь обнять её.

– Нет, серьёзно, ты что, будешь тиранить меня?

– Какие всё-таки женщины в России странные, они думают…

– Ну, конечно, – перебила его Ева, – мы все тут дуры, а армянки все умницы, вот и найди себе армянку, – заключила она и демонстративно отвернулась.

– Нет, правда, – продолжал Арам, обнимая её сзади, – большинство женщин в плену стереотипов: если мужчина кавказец, значит кондовый тиран. А где, кстати говоря, родилась поговорка «бьёт – значит любит»? Её что, на Кавказе придумали? Вот мой дед всю жизнь прожил в Армении, в Москву приезжал довольно часто, но за границей не был. А бабушка все время выезжала за кордон на всякие медицинские конференции, правда в основном в соцстраны. Тогда был Советский Союз. Прожили они душа в душу. Я тебя представлю им.

– Как? Ты же говорил, они…

– Да, они умерли. Мы с тобой пойдём к ним на могилу, положим цветы. А знаешь, что желают жениху и невесте на армянской свадьбе?

– Что?

– Чтобы состарились на одной подушке. Дед с бабушкой именно так и состарились.

– Это Христос сказал, что нельзя разводиться?

– Христос.

– А что, до него можно было разводиться?

– Да, Моисей разрешал.

– А я библию не читала. Надо прочесть.

– Я читал только Евангелие, да и то благодаря деду.

– Скажи, а почему ты всегда говоришь только о деде и не говоришь о родителях своих?

– Ты же видела моих родителей, но дед был особенный. Я провёл с ним всё детство. И после, когда в Москве учился, каждый год к нему ездил. Он меня уму-разуму учил.

– Чему, например?