Искушение

Маруся никак не могла взять в толк, что заставляет этих девиц приезжать сюда? Неужели не смогли найти для себя нормальных парней, которые не станут относиться к ним, как к отребью? Но свое непонимание Маруся держала при себе. Она — хозяйка дачи. У неё свои обязанности: содержать дом в чистоте и всегда быть готовой к приезду гостей. Держать рот на замке, что бы ни случилось. Ну а чем они там занимаются в этих комнатах — ей не должно быть никакого дела.

Маруся жила в этом доме уже давно. Лет десять — это точно. Когда-то она отсидела срок «по-малолетке» за незначительную кражу, и, едва выйдя из колонии, сидя на вокзальной скамейке и раздумывая, куда бы ей отправиться, то ли к бабке в деревню, то ли к тётке в город, в котором девчонку и задержали в магазине два года тому, Маруся встретила Гиви.

Взрослый грузин, половину своей жизни проведший в местах не столь отдаленных, в два счета разговорил молодую и недалёкую девушку. Выпытал у неё всю «подноготную» и прельстил безбедной жизнью, если она поедет вместе с ним на его родину, в Грузию.

Выбирать особо Марусе было не из чего, да и мозгов в голове было явно не достаточно на тот момент, не говоря уже о жизненном опыте, так что она, не раздумывая, согласилась.

Уже в поезде Гиви предупредил девушку, что дома, в Батуми, у него есть жена и сын, которого, так же, как и его, зовут Гиви, так что девушку он отвезет в загородный дом, где и будет навещать, когда ему это нужно. Маруся только кивнула в ответ. Пусть пока будет так. Ну а дальше — посмотрим.

Гиви прожил на даче больше месяца.

Маруся молчаливо сносила его ласки, порой граничащие с садизмом. Гиви нравилось причинять ей боль во время секса. Он кусал девушку за плечи и за бедра, мог швырнуть её на пол, как куклу, и дико гогоча наваливался всем телом, словно стараясь пронзить, разорвать её лоно своим членом, который оказался немалых размеров. Маруся и не пыталась сопротивляться этим «ласкам» изначально, а вскоре, поняв, что лучше расслабиться и позволить любовнику делать все, что ему заблагорассудится, перестала испытывать боль при соитии. Но Гиви не была нужна молчаливая покорная кукла. Его заводило, когда девушка кричала от боли и извивалась под ним ужом, стараясь высвободиться. А потому, через месяц Гиви сообщил, что его ждут дела в Батуми и, велев Марусе не дурить, а молча и тихо ждать его, уехал.

На дачу её любовник заявился только через две недели. С собою он привез двоих товарищей и трёх девушек.

Маруся удивилась, но своего непонимания такого «расклада» постаралась не выказать. Но Гиви, внимательно взглянув на неё, все понял и без слов:

— Соскучилась, гогона? — усмехнулся, заглядывая Марусе в глаза и приподняв двумя пальцами её подбородок.

Маруся кивнула. Не потому что так уж истосковалась по грубым рукам и жестоким ласкам. Просто ей показалось, что так нужно.

Гиви потрепал её по щеке:

— Не переживай. Меня на вас двоих хватит.

Но, то ли девица в этот раз досталась Гиви уж больно охочая до секесу, то ли пылкий грузин успел поразвлечься еще до приезда на дачу в Батуми, но, ни в эту ночь, ни в следующую в комнату к Марусе он не пришел.

Спустя два дня компания с самого утра начала загружаться в машины, намереваясь уезжать.

Маруся вышла во двор, чтобы увидеть Гиви до его отъезда. Мужчина заметил её, подошел:

— Тебе чего?

— Ты уезжаешь?

— Да.

— А как же я?

— А что ты? Живи. Держи дом в чистоте. Принимай гостей и ни в чем им не отказывай. Поняла?

— Совсем ни в чем? — Маруся уже знала ответ, но хотела услышать его от любовника.

— А что? — удивился Гиви, — тебе не все равно кого в постели ублажать? Или может к бабке в деревню, коровам хвосты крутить, собралась? Если тебя что-то не устраивает — отвезу на вокзал и пять рублей дам за услуги. На большее ты не наработала.

Маруся быстро-быстро замотала головой:

— Нет-нет! Что ты! Меня все устраивает!

— Вот и хорошо! — ухмыльнулся Гиви, — и не беси меня! Поняла?!

Маруся часто-часто закивала, соглашаясь с услышанным.

Гиви хлопнул дверцей автомобиля и отбыл в одному ему известном направлении.

* * *

Когда ты родился и вырос в крохотном селе, где каждый шаг на виду, и каждый чих обсуждается любопытными кумушками. Когда ты, переехав в город к тётке, поступаешь в ПТУ и живешь в комнате с десятью такими же сельскими девчатами, которые с молоком матерей впитали страсть к обсуждению чужих жизней и неутолимое желание за жизнями этими наблюдать. Когда ты, поддавшись на уговоры подружаек, стараясь доказать им, что ты «своя в доску» идешь на кражу в универмаге, в результате которой попадаешь в колонию для малолеток и снова оказываешься в камере, где выживает и дожидается окончания срока еще больше количество особей, то одиночество тебя не гнетет от слова совсем.