Искушение

Маоцзедуньки нет. У него, у Чернова, осталось Дело - обвинительный документ и приговор ей. Что с ним делать? КГБ обязательно доберется до Чернова. Хотя КГБ вроде бы разрушили и дискредитировали, Ельцин добился создания своего, российского КГБ. И оно служит демократам так же, как старое КГБ служило коммунистам. Будет обыск. Дело найдут и заберут, это вне сомнения. Уничтожать Дело жаль. Все-таки проделан огромный труд. И кто знает, может быть еще удастся как-то сделать его достоянием людей. Народ, какой бы он ни был, должен однажды взглянуть на себя без прикрас, ужаснуться самому себе и извлечь какие-то уроки на будущее. Надо Дело до поры до времени спрятать. Но где?

Он стал перебирать в памяти всех знакомых. Белов и Социолух откажутся, не захотят связываться с этой грязной историей. Одно дело - разговорчики, за которые ты не несешь никакой ответственности. И другое дело - ДЕЛО, из-за которого можно потерять все и попасть в тюрьму. Отпал и Малов: если доберутся до Чернова, то и он окажется под подозрением. Мог бы выручить Макаров или Горев. Но их уже нет на свете. Группа Горева распалась. Может быть Слепой? Он вроде бы надежный парень. И про него никто не подумает, что он причастен к делу Маоцзедуньки.

Чернов попросил мать уложить папки Дела в специально изготовленный для инвалидов его типа рюкзак и помочь ему надеть рюкзак. Номер телефона Слепого он не знал. Он не знал даже настоящую фамилию Слепого, чтобы отыскать номер в телефонной книге и узнать в справочном бюро. Знал только, что Слепой живет в одном доме с Горевым, даже на одной лестничной площадке, рядом с квартирой, где жил Горев. К счастью для Чернова, Слепой оказался дома.

- У меня к Вам важное дело, - начал Чернов. - Оно связано с Маоцзедунькой. К ее убийству я не имею никакого отношения, не пугайтесь. Но еще много лет назад я начал собирать материалы, касающиеся ее жизнедеятельности. На основе этих материалов я вынес ей приговор. Приговор, конечно, идейный и моральный. И вот- это убийство. Если у меня эти бумаги найдут, то... Я бы хотел их сохранить.

- А почему их должны искать у Вас?

- Кто-то в свое время донес на меня в КГБ, что я собирал досье на Маоцзедуньку. Меня вызывали для беседы. Предложили прекратить эту самодеятельность. Я сказал тогда, что все материалы уничтожил. ,Мне поверили. Но в архивах КГБ этот случай, надо думать, где-то зафиксирован.

- Ясно. А почему Вы обратились ко мне?

- Мне больше некого просить. Если бы был жив Горев... Вы - Друг Горева, значит, Вам можно довериться. И у Вас их искать не будут.

- Вы ошибаетесь. Если доберутся до Вас, то доберутся и до меня. Наша группа была на учете в КГБ все время. А какие разговоры у нас велись, Вы сами знаете. Вы же бывали в нашей компании. Есть ли гарантии, что среди нас не было доносчика?! Так что мне очень жаль, но я помочь Вам не могу. И учтите, ходит слух, будто Маоцзедуньку убрали свои. Будто бы даже по указанию из Москвы. Она зарвалась. Обезумела от пьянства, глупости и тщеславия. Так что простых уголовников Им мало, чтобы нейтрализовать этот слух.

Покинув Слепого, Чернов вспомнил о Лескове. Вот единственный оставшийся надежный человек среди его знакомых! Конечно же, как он, Чернов, не подумал о нем сразу?!

Денег на транспорт у Чернова не было. Пришлось идти пешком. Добрался до дома Лескова только поздно вечером. Открыли соседи Лескова. Они сказали Чернову, что Лесков умер уже две недели назад.

Домой вернулся он поздно ночью. Сбросил мешок с Делом и небрежно затолкал его ногой под кровать. Никакого Дела больше не было. Оно тоже оказалось всего лишь иллюзией и пустой, шизофренической надеждой. Народу не нужно его, Чернова, чистое зеркало.

И только теперь он осознал последние слова Слепого.

Итог жизни

Итак, с ним, с Черновым, произошло то же самое, что произошло с антисталинистами, боровшимися против Сталина и сталинизма при жизни Сталина: сообщники Сталина сами убили его и осуществили десталинизацию страны, руководствуясь своими шкурническими интересами. С ним произошло то же самое, что произошло с теми, кто пожертвовал жизнью в борьбе против коммунистической системы в период, когда она казалась незыблемой: сами хозяева коммунистического общества разрушили эту систему во имя своих интересов, предварительно разгромив диссидентов и критиков коммунизма.