Искушение богини

Весеннее тепло сменилось жарой, наступило лето; день, в который два года тому назад Сенмут увел флот к неведомым берегам, пришел и ушел, не принеся никаких известий о местонахождении экспедиции. Зато Хатшепсут регулярно получала депеши от армии, которая расположилась на равнине под Газой, готовясь к битве. Иногда с ними прибывали приветы от самого Тутмоса в письмах, которые он посылал матери и Мериет. Без малейших угрызений совести Хатшепсут приказывала их вскрыть и читала от начала до конца, но никакой информации касательно ее планов в них не было. Она и не думала в них что-нибудь найти, просто хладнокровно сознавала, что время ее падения близится, и потому не шла даже на малейший риск. Письма Тутмоса к Мериет были полны нежности, но сдержанны. Читая их, Хатшепсут не могла удержаться от мрачной улыбки, видя, насколько Тутмос хитер и как он не позволяет себе ни единого слова, которое могло бы бросить тень на Мериет, давая повод к обвинению в государственной измене. Пока Анен старательно запечатывал пергамент, она думала, насколько же умен и коварен Тутмос, несмотря на все его буйные повадки. Он делал все, чтобы в папирус не попало ни одного слова, которое можно было бы использовать против него в случае нежданной перемены обстоятельств, что было мало вероятно. Хатшепсут была довольна. Египет получит мудрого и дальновидного фараона.

Глава 26

Пыхтя и задыхаясь, Египет подошел к наводнению, и Хатшепсут наконец получила известие, которое уже почти не надеялась услышать. Она как раз шла купаться на озеро, когда увидела Дуваенене, бежавшего к ней по траве. Его лицо раскраснелось; она остановилась и стала с тревогой ждать его, уперев руки в бока. Добежав до нее, он споткнулся, удержал равновесие и поклонился. Хатшепсут едва сдержалась, так ей хотелось схватить его за плечи и встряхнуть как следует.

– Их видели! – закричал он. – Они вошли из канала в реку! Гонец уже здесь!

Хатшепсут развернулась и помчалась обратно, сопровождавшие ее женщины побежали следом. В аудиенц-зале меджай, едва завидев фараона, пал ниц.

– Вставай! Рассказывай! Их все еще пять? Как они выглядят?

– Как пять потрепанных лебедей, ваше величество, – отвечал тот. – Но благодаря искусству мореходов движутся быстро, и, наверное, начато наводнения их не задержит.

– Когда они будут здесь?

– Думаю, недель через пять, может быть, через шесть. Корабли, похоже, тяжело нагружены, так что им придется сбавить скорость, когда поднимется вода.

Хатшепсут повернулась к святилищу в углу зала, чувствуя, как жизнь с новой силой забила в ней, но слова молитвы не шли у нее с языка. Амон невозмутимо улыбался ей, но ослепленная, забыв себя от счастья, женщина шептала имя Сенмута. Она отпустила вестника и послала за Хапусенебом.

Он торопливо пришел и с облегчением вздохнул, увидев ее сияющее лицо. Когда она сказала, что корабли приближаются, ему показалось, будто с его плеч сняли огромную тяжесть.

– Благодарение Амону! Есть какие-нибудь письма, ваше величество?

– Нет, только эта новость. Сенмут, должно быть, скоро сам даст о себе знать, а пока готовься к празднеству, Хапусе-неб. Мы устроим ему такую встречу, какой не удостаивался еще ни один фараон!

– Не понимаю.

Внутри у него вдруг все похолодело. Глаза цвета серого сланца искали ответа в ее глазах.

– И я тоже, но, может статься, Тутмос, несмотря на всю его силу, все-таки не получит трон.

И тут Хапусенеб все понял. Он судорожно шагнул к ней.

– Ваше величество, умоляю, взываю к вам как к своему божественному правителю и самому богу, не делайте этого!

– А почему нет? Почему бы мне не выйти за него замуж? Из него вышел бы сильный фараон.

– Да, чересчур сильный. Неужели вы думаете, что он довольствуется одними титулами, а вам оставит власть, как это было с богом Тутмосом? Как ваша правая рука он силен и могуч, но когда он станет вашей головой, вам будет нечего делать. А Тутмос? Да он тут же поднимет армию и пойдет отвоевывать у Сенмута то, что, как он считает, принадлежит ему по праву. Так вы не выиграете ничего, кроме времени.

– Времени, – шепотом повторила она, окидывая взглядом длинную гулкую комнату. – Времени. Прости меня, Хапусенеб. В минуту слабости я искала способ избежать неотвратимо приближающегося.

– Его нельзя избежать, ваше величество. Можно только отсрочить. Простите мои слова, но продлевать агонию таким дешевым способом ниже вашего божественного достоинства.

– Твои слова оскорбительны, – сказала она тихо, безучастно, закрыв и вновь открыв глаза, – но справедливы. Ты никогда не ошибаешься, старый друг. Агонии не избежать, правда? Буду ли я когда-нибудь к этому готова? Но давай не будем думать о будущем, а станем жить настоящим, пока это еще возможно. Прикажи, чтобы Амона на его священной барке снова вывезли в город, как в прошлый раз. Мы вместе встретим суда. Это не займет много времени.

– Вы достигли невозможного, – сказал он. – Ни один фараон не сможет это повторить.

Она замерла и холодно, не оборачиваясь, ответила:

– Тутмос сможет.