Искушение Данте

— Мы, мертвецы, не знаем настоящего, потому что настоящее существует, а мы — нет. Однако мы видим будущее так, словно нашему зрению помогают линзы, которые шлифуют мавры в далекой Аравии. Вот я и вижу твою судьбу, словно через такую линзу. Ты будешь жить еще двадцать лет, а потом тебя ждет смерть. Она размягчит и источит лихорадкой твои кости и внутренности. О том, что тебя еще ждет, я не стану тебе говорить. Это слишком больно, да ты и сам постепенно все узнаешь. Больше я ничего тебе не скажу и не стану отвечать на твои вопросы.

— Нет! Говори! — воскликнул Данте, разгневанный тем, что друг решил изъясняться с ним загадками и не желал пролить свет на будущие события. — Ты такой же надменный, заносчивый гордец, как и все твое племя! Даже попрошайка Джанетто знает больше тебя!

Тень Гвидо подплыла к окошку и подняла палец, указывая самую яркую звезду на небе.

Трещинки расширились. Теперь все лицо Гвидо покрылось пылающей паутиной и начало расплываться. Пламя разрасталось, пожирая ставшее почти неузнаваемым тело и слепя глаза Данте. Он в ужасе подумал, что сейчас погибнет в огне, когда внезапно проснулся.

Содрогаясь, поэт поднялся с ложа и взглянул в окно, разыскивая глазами привидевшуюся ему во сне звезду.

На улице светало. Высоко над горизонтом на небе сверкала Венера, затуманенная первыми лучами зари. Именно на нее и указал Гвидо, прежде чем исчезнуть в пламени.

Данте был озадачен. Ведь он точно знал, что его друг жив.

Почему же он явился ему в виде привидения? Зачем он нарисовал в воздухе пятиугольник и упоминал Венеру? Если Гвидо жив, его душа не могла покинуть тело и отправиться в гости.

Значит, это был демон, принявший облик Гвидо и явившийся Данте, чтобы обмануть его и смутить.

Данте сполоснул лицо и стал потихоньку приходить в себя.

Дьявол со всеми своими ухищрениями не может обмануть здравый рассудок, на который пролилась божья благодать! Всему этому должно быть какое-то другое объяснение!

Поэт стал вспоминать то, что читал в книге Артемидора, грека, изучавшего тайны снов. Сны — это искаженные образы того, что люди видели днем. В них часто отражается то, что мы уже знаем, не отдавая себе в этом отчета. Любой сон — не более, чем воспоминание…

Данте бесчисленное количество раз читал и слушал рассказы о том, как к человеку возвращался умерший друг, чтобы рассказать о царстве мертвых.

Наверное, Гвидо приснился ему потому, что его душа вспомнила эти рассказы!

Поэт все время думал о загадочных пяти частях мозаики, отчего, ему, наверное, и привиделось, что Гвидо рисует в воздухе кровью пятиугольник и одет в платье с гербом, несущим на себе пять полос.

Однако и Чекко из Асколи называл Венеру пятиугольной звездой!.. Надо бы понять, к чему было это сновидение, хотя сейчас, при свете дня, о нем не очень хочется думать!..

Данте стал вспоминать все, что ему было известно из области астрологии. В углу его комнаты под кипой бумаг лежал трактат Гвидо Бонатти. Поэт взял его в руки и стал задумчиво листать, надеясь, что его смутные ощущения наконец обретут форму связных мыслей. Перед его глазами мелькали большие листы с таблицами, расчетами эфемерид, описанием движения звезд…

Внезапно поэт увидел то, что искал. Какой-то переписчик, скорее всего даже не понимая смысла того, что изобразил великий астролог, скопировал изображение движений Венеры и ее совмещений с Солнцем на дуге эклиптики.

Все стало ясно. Каждые восемь лет Солнце и Венера пять раз сближались, двигаясь по кругу, а изображение этих сближений на куполе небес представляло собой идеальный пятиугольник.

Пятикратная звезда! Такой ее знали древние вавилоняне…

Теперь Данте догадался, что за шипящее имя произносила Антилия.

Иштар! Богиня любви, даровавшая своим поклонникам безудержные плотские наслаждения. Она требовала от своих жриц приносить в жертву собственное тело, совокупляясь с незнакомыми мужчинами!

Поэт схватился за голову и с силой сжал виски, пытаясь привести в порядок мысли.

«Ну хоть вы, отче, помогите мне!» — внезапно мысленно возопил он.

— Зачем ты взял меня в проводники? — внезапно ответил поэту голос любимого им Вергилия.

— Потому что вы — величайший из великих!

— Отнюдь! Ты избрал меня потому, что я мертв. А мертвецы не отбрасывают тени.

За дверью послышались тяжелые шаги. Громкий стук в дверь заставил Данте вернуться к действительности. Поэт содрогнулся. Опять какая-нибудь неприятность!

— Мессир Данте! Проснитесь!

Поэт бросился открывать дверь и оказался нос к носу с запыхавшимся начальником стражи, облаченным в тяжелые доспехи. В свете белого дня, напоенного ароматом свежеиспеченного хлеба, закованный в железо коротышка выглядел особенно смешно.

Однако во взгляде капитана сквозило нечто такое, от чего Данте стало не до смеха.

У начальника стажи был жутко напуганный вид. Его глаза налились кровью. Лицо, наполовину скрытое шлемом, было бледнее смерти.

— Пойдемте! Прошу вас! Убили еще одного человека!

— Кого? — воскликнул Данте.

— Это рядом с Римскими воротами. В аптеке магистра Теофило. Может, это он и есть!..

— Что значит — «может, это он и есть»?!