Искушение Данте

Они быстро миновали обширные помещения, превращенные в больничные палаты. Между деревянных лежаков были натянуты занавески, за которыми толпились посетители. Они принесли пищу родным и близким. В конце последней палаты была узкая лестница, которая вела в подвалы госпиталя, разделенные на две части. Ближе к берегу реки за кирпичной стенкой находилась тюрьма Магистрата. Данте с врачом проследовали на половину, предназначенную для мертвых и умирающих. Их убрали долой с глаз всего света.

Поэту показалось, что они в преисподней.

В низком подвале, еле освещенном слабым светом узких окошечек на уровне мостовой, висело невыносимое зловоние. Оно усугублялось царившей на улице жарой. На деревянных нарах и вдоль стен лежали человеческие тела, прикрытые грязными тряпками. Некоторые еще могли стоять на ногах. Они медленно и бессмысленно бродили туда и сюда, словно стараясь скрыться от смерти, уже занесшей над ними свою косу. Но никто из них не осмеливался пересечь воображаемую линию, где за пределами неширокого пустого пространства, как за рекой в царстве мертвых, лежали трупы, ожидавшие погребения. Казалось, что еще живые и уже мертвые собрались здесь для того, чтобы пуститься в пляску смерти.

Может и хорошо, что это страшное зрелище никогда не предстанет перед глазами добропорядочных горожан! Может, правы древние персы, считавшие, что существует область тьмы, куда никогда не падает светлый взгляд Бога и где даже Он бессилен облегчить страдания плоти.

Данте вспомнил о мрачном подземелье в церкви Сан Джуда. Чем отличаются тела, которые он видит сейчас, от разложившихся и мумифицированных останков в стенках подземной воронки? Очень скоро все эти люди умрут и сгниют в ожидании Судного Дня!

Стоило поэту спуститься в какое-нибудь флорентийское подземелье, как он оказывался в царстве страданий, каждое из которых было страшнее предыдущего.

Главный врач больницы надел маску с длинным клювом вместо носа. Этот клюв был набит травами и благовониями, призванными заглушить смрад гниющего человеческого мяса.

— Где труп убитого художника? — Данте с трудом справился с приступом тошноты.

Врач показал на один из столов у стены.

Труп мастера Амброджо был полностью обнажен. Над ним кто-то склонился.

Издалека Данте подумал, что это один из умирающих желает прочесть по лицу покойника свое ужасное будущее. Приблизившись он увидел, что склонившийся над трупом незнакомец был одет в светлые одежды, не походившие ни на тряпье умирающих, ни на врачебные одеяния. Больше всего одежда незнакомца походила на доминиканскую рясу.

Услышав за спиной шаги, незнакомец выпрямился и отскочил от трупа.

— Кто вы и что здесь делаете? — рявкнул Данте.

Незнакомец замялся, явно не зная, что ответить.

Тем временем поэт приблизился к нему и рассмотрел его лицо в слабом лучике уличного света.

— Вы — Ноффо! Ноффо Деи!

Перед поэтом стоял один из флорентийских инквизиторов, служивших при папском легате. Данте часто видел его рядом с кардиналом Акваспартой — нунцием и шпионом папы Бонифация.

Таких надо бы с позором изгнать из Флоренции! Но как доказать их преступления?!. Ничего! Придет и их время!..

— Брат Ноффо попросил разрешение пойти к трупу, — пробормотал из-под маски врач.

— Я хотел помолиться над ним о спасении его души, — заявил доминиканец, стоявший перед Данте, спрятав лицо под капюшоном, а руки — в рукавах своей сутаны. — Я тоже знаю вас, мессир Алигьери, уважаю ваш высокий пост и отдаю должное вашей учености и крепости вашей веры.

— Такое милосердие со стороны инквизитора очень нас обнадеживает. Оно укрепляет души жалких грешников, к числу которых принадлежу и я сам… Но разве обязательно молиться о душе умершего над его трупом? Не лучше ли заниматься этим в храме? — с иронической усмешкой спросил поэт.

Доминиканец промолчал, а Данте подошел к нему поближе. Ему очень хотелось понять, что именно рассматривал монах, когда его здесь застали.

На груди мастера Амброджо — на уровне сердца — было несколько заметных ран, простиравшихся от плеча до плеча.

Наверное, об этих «царапинах» и говорил врач!

Вдоль порезов запеклась кровь. Убийца нанес эти раны, когда жертва была еще жива, видимо, пытал несчастного мастера.

Теперь поэт забыл обо всем — о тех, кто стоял рядом, о стонах и смраде. Его взгляд жадно изучал порезы на груди так, как путник изучает карту страны, которую ему предстоит пересечь.

Порезы были сделаны не просто так. Кто-то вырезал лезвием ножа на груди мастера Амброджо контуры пятиугольника.

Опять это зловещее число!

Данте взглянул на монаха.

Нет, от него ничего не добьешься! Гораздо проще разрыть могилу и добиться правды от мертвецов!..

«С раскаленной кочергой в заднице ты бы у меня заговорил! — мечтательно подумал поэт. — Как знать, может, придет и этот день…»

Данте никак не мог понять, какое отношение Церковь имеет к убийству мастера Амброджо, симпатизировавшего императору. Да еще и неравнодушного к Беатриче!

Это имя могло объяснить очень многое. Даже присутствие инквизитора в морге.