Искушение дьявола

«Драгоценная моя Лидия! Я больше так не могу. Мне надо тебя увидеть. Жди меня в полночь у садового фонтана, и я приду к тебе, как только смогу».

Гейбриел застыл на месте, напрягшись всем телом, и потрясенный, смотрел на записку. До боли знакомый почерк! Точно такой же он видел меньше часа назад, когда читал письма, адресованные покойной маркизе Олбрайт.

Схватив со стола записку, граф резко развернулся и направился к леди Лэнскомб, размахивая перед собой злосчастным листком.

— От кого это письмо? — процедил он сквозь зубы, заранее зная ответ, но, тем не менее, чувствуя необходимость услышать его из ее уст.

Леди Лэнскомб ошарашено смотрела на него и молчала. Тогда он встряхнул ее за плечи и угрожающе зарычал:

— Кто это писал, черт побери?

Видно, решив подлить масла в огонь, виконтесса покачала головой и кокетливо улыбнулась:

— А что, милый? Ты ревнуешь?

— Не советую сейчас со мной шутить, миледи. Я спросил, кто это написал, и жду ответа.

Его суровый тон и жесткое выражение лица насторожили леди Лэнскомб. Она поняла, что он вот-вот ее задушит, и в ее округлившихся глазах мелькнул откровенный страх.

— Но я не могу… — начала виконтесса.

— Можете и скажете, иначе я поставлю в известность вашего мужа!

После продолжительной паузы виконтесса произнесла, через силу выдавливая слова:

— Это написал Страттон, сын Лэцскомба. Гейбриел отпустил ее и сердито зашагал по комнате, даже не замечая леди Лэнскомб, которая спотыкаясь, убралась с его пути. Страттон? Неужели такое возможно? Это не очень вяжется с версией Моры, так как во времена, когда маркиза играла в театре, сын виконта был еще ребенком: ему было восемь, от силы девять лет, и он никак не мог крутить с ней роман. Однако не исключено, что Лэнскомб поведал Страттону интимные подробности своих отношений с леди Олбрайт. А пять лет назад, когда эти отношения возобновились, сынок Лэнскомба был уже вполне взрослым.

Гейбриел вспомнил слова Страттона, сказанные им сегодня днем, и похолодел от ужасной догадки.

«Дьявол во плоти влюблен в отродье самой грязной лондонской Иезавели! Впрочем, женщины в этой семье обладают таким воздействием. Они доводят мужчину до греха вопреки его собственной воле, дразнят и мучают его, а потом раздвигают ножки для следующего поклонника, как обычные шлюхи».

Иезавель… Гейбриел вновь обернулся к леди Лэнскомб. В ушах у него стучало, но он старался ничем не выдать своего волнения:

— Скажите, Страттон никогда не проявлял интереса к покойной леди Олбрайт?

В глазах виконтессы что-то блеснуло, и она горько расхохоталась:

— Проявлял интерес? Да он был очарован ею так же, как его отец! И не важно, что эта женщина умерла, пять лет назад. Он говорит о ней со злостью, даже с ненавистью, но перед нашим отъездом из Лондона я нашла в его столе ящик, битком набитый старыми театральными афишами — он тайно хранит их со времен ее актерства. — Леди Лэнскомб содрогнулась и обхватила себя руками, словно пыталась унять внезапно охватившую ее дрожь. — Боже мой, он даже выкрикивает ее имя, когда мы занимаемся любовью! Отчасти поэтому я прогнала его сегодня ночью, сказав, что между нами все кончено. Мне надоело быть заменой этой проститутки.

Она гневно сверкнула глазами.

— Почему женщины этой семьи превращают мужчин в идиотов? Что в них такого особенного?

«Если б я знал», — беспомощно подумал Гейбриел и задал вопрос:

— Где сейчас Страттон?

— Не знаю. Он ушел отсюда час назад, когда я заявила, что хочу прекратить наши отношения. Он что-то говорил насчет возвращения в Лондон и был очень зол. Думаю, в таком состоянии он вряд ли станет дожидаться утра.

«Надо торопиться, — подумал Гейбриел, — Наверное, он еще собирает вещи».

Его охватил охотничий азарт. Может, постучаться к Море и все ей рассказать? Впрочем, нет, ни в коем случае! Она будет рваться в бой, а ей нельзя даже близко подходить к Страттону. Если, допросив этого типа, Гейбриел утвердится в своих подозрениях, он передаст информацию отцу Моры и его другу, сыщику с Боу-стрит. Но сейчас ей не стоит совать нос в это дело. Хватит того, что она затеяла это дурацкое расследование и подвергла свою жизнь опасности.

Трудно сказать, наладятся ли их отношения, но мысль о том, что Мора может пострадать, была невыносима.

Он пересек комнату, вернул записку на прежнее место и галантно поклонился виконтессе:

— Спасибо, миледи. Советую вам убрать письмо со стола, чтобы его не увидел ваш муж. — Хоксли насмешливо вскинул бровь. — Конечно, он человек снисходительный, но вряд ли даже ему понравится, что вы спите с его сыном.

Леди Лэнскомб побагровела, но Гейбриел не стал дожидаться ее ответа. Буркнув «спокойной ночи», он распахнул дверь с намерением тут же отправиться к Страттону.

И наткнулся на испуганные голубые глаза Моры, смотревшие на него через щель в двери напротив.