Искушение для ректора

Он замахнулся, но я была на взводе, что даже не подумала отступить.

И тут передо мной вырос Шереметьев, загораживая от удара Тимура. Я была так рада, что он здесь.

Мускулы на плечах Шереметьева опасно напряглись под черной рубашкой. Он медленно поднялся, и весь его вид говорил о том, что его лучше не злить.

Слишком поздно для глупого женишка.

Шереметьев успел пробраться через замолкшую толпу и схватил парня за горло. Тот не мог дышать, его пальцы царапали руки ректора, и он, как рыба, только и мог, что открывать и закрывать свой рот.

— Для тебя праздник закончился. Вон отсюда! — Шереметьев отшвырнул Тимура.

Тот приземлился на задницу и заскользил по мраморным плитам в своем дорогом смокинге. Ректор снисходительно смерил его взглядом и добавил:

— Вместо каникул останешься в академии на общественно-полезные работы.

Тимур вскочил и выбежал из холла. Я не смотрела, куда, потому что Шереметьев повернулся ко мне, его глаза горели, а у меня участился пульс. Он подхватил меня за руку, набросил сверху на плечи собственный пиджак и вывел из холла в сторону учебного крыла.

— Подожди, — дернулась я, увидев надпись «Туалет». — Мне надо… Надо…

Шок, который держал меня последние несколько минут, стал проходить. Меня забила крупная дрожь. Застучали зубы.

Я торопливо вошла в туалет, все еще придерживая остатки платья руками, еще надеясь хоть немного привести себя в порядок.

Почувствовала Шереметьева только когда его пальцы коснулись моего лица. Я опустила руки, не стесняясь своей наготы. Меня уже все разглядели в его академии. И посмотрела в глаза, такие темные, что у меня тут же отозвалось сердце на его немой призыв.

— Ты много наговорила, — хрипло прошептал он.

— Меня не волнует, что обо мне думают другие. Но не все равно, что они шарят своими глазами по моему телу.

— Ты справишься с этим. На тебя всю жизнь и все будут смотреть с вожделением…

Его пальцы скользнули по моим губам, опустились к шее, провели по линии декольте и накрыли грудь, мигом потяжелевшую в его руках.

— Я не смогу…

— Катя, это всего лишь одно испорченное платье…

Его рот скользнул по коже моей шеи, обещая мне начало путешествия. Возможно, самого важного, о котором я когда-либо мечтала.

Хлопнула дверь и послышались шаги. Шереметьев сразу же отпрянул от меня. Но в туалете появилась Даша, держащая мое пальто.

— Э-э-э… Ректор в женском туалете?! Ладно, я не выдам, — она накинула мне пальто и участливо спросила: — Тебя проводить?

Я быстро посмотрела на Игоря. В этот раз он не вмешивался, предлагая мне самой решить, как закончить этот вечер.

— Не стоит, — я указала в сторону холла. — Танцы только начались. Алекс ждет тебя. Иди танцуй и за меня не волнуйся!

— Хм… Я скорее волнуюсь за Игоря Александровича. Перед тобой сейчас никто не устоит.

— Ничего, он справится с этим. Это же всего лишь одно испорченное платье, — хмыкнула я.

— Ты уверена? — Даша с сомнением посмотрела на ректора.

— Будь настоящей подругой и беги уже на танцы, — засмеялась я, отмахиваясь от подруги.

Она засмеялась и выскочила из туалета, кому-то громко заявляя, что тут прорвало трубу, заходить не стоит.

Я прерывисто вздохнула.

— Ни минуты покоя.

— И так всю жизнь, — отозвался Шереметьев, потом взял меня за руку и вывел наружу, игнорируя пальто в моих руках и то, что сам он в одной только рубашке.

Ледяная ночь напала на нас, прокусывая морозом мои голые ноги.

Я закуталась в его пиджак, еле поспевая за его широкими шагами. У Игоря такая уверенная походка, в которой сквозила сексуальность и хищная агрессия волка одиночки.

Я подняла лицо к холодному ночному небу и остановилась, потянув назад Шереметьева.

— Вы производите впечатление страшного, ворчливого тирана, но внутри у вас всегда есть что-то теплое и мягкое. Вы слишком отзывчивы и мягкосердечны.

— Не заблуждайся на мой счет. Я всегда в первую очередь корыстен.

— Просто вам надо вернуться к жизни, — вспомнила я слова его друга Алекса.

— А тебе надо принять горячий душ.

Не говоря больше ни слова, он довел меня до своего домика и закрыл за нами дверь.

Он проводил меня в душ, больше не сказав ни слова, а когда я вышла, думала, что он тоже примет душ.

— Э… Освободила.

— Согрелась?

Я кивнула.

— Тогда убери полотенце. Покажи мне свое великолепное тело, и мы поговорим о том, куда ты постоянно суешь свой любопытный носик.

— Если я сделаю это… — предупредила я и вцепилась в узел махровой ткани между грудей, — мы пересечем черту, откуда уже не будет возврата.

— Я давно пересек ее. Теперь дело за тобой.

Почему сейчас?

Неужели он услышал и поверил, что я пропустила через себя сотню парней? Да нет же, не мог! Он даже маме звонил, чтобы узнать, что в его академии делает девственница!

А сейчас, когда я знаю, кого выбрали мне родители в женихи, я больше чем готова идти дальше. С Шереметьевым.

Можем ли мы так рисковать?

Все студенты и преподаватели будут танцевать всю ночь.

Никто не узнает.

А ведь он не верит, что я соглашусь. Он ждет моего отказа. Он не хочет делиться своими секретами.

Но он ничего обо мне не знает!

Я ослабила узел и уронила полотенце к ногам.