Искушение Эльминстера

— А маги тем более, — согласился Белдрун. — Интересно, что это говорит нам о тех, кто следует нашей профессии?

Старший маг фыркнул.

— Что на Фаэруне еще нет недостатка в остроумных дураках.

— Ха! — Белдрун наклонился вперед, нетерпеливо поглаживая свой великолепный шелковый лацкан между указательным и большим пальцами, на мгновение забыв о камне беспокойства. — Значит, вы допускаете, что Наша Леди возьмет больше, чем одного Избранного? Наконец-то?

— Я не допускаю ничего подобного, — довольно раздраженно ответил Табараст. — Я вижу череду Избранных, каждый из которых появляется после падения предыдущего, но мне до сих пор не показали никаких свидетельств той дюжины, за которую вы ратуете, и тем более этой Яркой Компании покоряющих звезды, раскалывающих горы архимагов, о которых продолжают болтать некоторые из более романтичных магов. В следующий раз они будут умолять Святую Мистру выдать значки за заслуги.

Младший маг провел рукой по своим волнистым каштановым волосам, совершенно испортив прическу, которую изо всех сил пыталась сделать камеристка башни, и сказал:

—  Я вполне согласен с вами, что такие вещи нелепы — и все же разве не могло бы это использоваться как знак достижения? Встретишь мага, увидишь семь звезд и свиток на его поясе и знаешь о его положении.

—  Скорее я узнаю, сколько времени он готов потратить на то, чтобы произвести впечатление на людей и пришить маленькие безделушки к своему нижнему белью, — кисло ответил Табараст. — Сколько бы выскочек-магов добавило несколько незаработанных звезд, чтобы присвоить себе ранг и высокомерно претендовать на власть и достижения, которыми они на самом деле не обладают? Каждый третий из тех, кто умеет шить, вот сколько! Раз уж мы поговорим об этом — об этом молодом любящем эльфов придурке, который, похоже, был принцем и убийцей могущественного Илхундила, а также партнером по постели полусотни стройных эльфийских девушек, то объектом нашего разговора будет не его последнее завоевание или праздное высказывание, а его значение для всех нас. Мне все равно, какой ботинок он надевает первым утром, какой цвет плаща он предпочитает, или предпочитает ли он целовать эльфийские губы или человеческие — согласны ли вы?

— Конечно, — ответил Белдрун, разводя руками. — Но к чему такой жар? Его достижения — как Избранного, любимца самой Богиней, заметьте — не делают ничего, чтобы принизить ваши.

Табараст поправил очки на переносице и пробормотал:

— Я не становлюсь моложе. У меня не осталось лет, чтобы понять, что этот юн... но достаточно. Я больше ничего не скажу. Я прошу разрешения рассказать вам, мой юный друг, кое-что об этом Скитальце, гораздо более важное для нас обоих. Жрецы Мантии, напр...

— Жрецы чего?

— Мантии… Мантия Мистры, храм Нашей Леди в Хараметтуре. Я не думаю, что вы когда-либо были там.

Белдрун покачал головой.

— Я стараюсь избегать храмов Святой Мистры, — сказал он. — Священники, как правило, задирают носы и хотят содрать с меня сундуки, полные золота, за то, что накладывают — с трудом — то, что я могу сделать сам за несколько медяков.

Табараст пренебрежительно махнул рукой и ответил:

— Согласен, согласен, слишком часто... И я сам не переношу их снобизм. Прыщавые юнцы презрительно усмехаются над такими, как я, потому что мы носим настоящие, повседневные, испачканные едой одежды, а не шелка, пояса и золотые подвязки, как повесы, отправившиеся в город жарким вечером. Если бы они действительно служили волшебникам, а не просто охваченным благоговением молодым девушкам, которые «думают, что могли бы наконец почувствовать поцелуй Мистры в полночь в эту последнюю декаду», они бы знали, что все настоящие маги выглядят как кучи тряпья, а не модные попугаи!

Белдрун снова выглядел обиженным и указал на свою алую шелковую тунику. От этого жеста она стеклянно заиграла в свете лампы, драконы из золотой ткани на ней заблестели, сверкающие изумруды, которые служили им глазами, подмигнули, а тонкая проволока их языков задрожала.

— И кто же я такой? Не настоящий маг, полагаю?

Табараст устало провел рукой по глазам.

— Нет, нет, добрый Друн — за исключением присутствующих, конечно. Ваше яркое оперение настолько затмевает мои старые глаза, что я уже и не обращаю на это внимания. Давайте не будем ссориться из-за вашей учености или умелого владения магией, потрясающей царства; вы, клянусь всеми богами, "истинный маг", что бы это, во имя нежного шепота Мистры, ни значило. Давайте героически воспротивимся искушению уйти в сторонние обсуждения и, если мы касаемся запретного, будем говорить прямо. Так вот: жрецы Мантии говорят, что Скиталец волен действовать самостоятельно — то есть так же совершать плохие поступки, как и мы с вами... Более того, воля Святой Мистры в том, чтобы ему было предоставлено ошибаться, выбирать и быть безрассудным самостоятельно, чтобы «стать тем, кем ему нужно стать». Они хотят, чтобы мы все притворились, что не знаем, кто или что он такое, если нам придется встретиться с ним.

Белдрун подпер подбородок одной рукой, в другой поднял свежий дымящийся кубок.