Искушение. Книга 1. Перстень Змеи

Одеты они во что-то невообразимое — тела скрыты колеблющейся дымкой, из которой нелепо торчат голова, кисти рук и босые ступни ног.

— Ногти бы постриг, — глядя на пальцы Ильина, подумал Андрей.

— Сам такой три раза, — раздается в голове насмешливый голос химика. И действительно, глядя на свои не очень ухоженные ноги, Андрей почувствовал, что краснеет. Покраснело и все вокруг.

— Да полно Вам, Андрей Львович, — Ильин морщит лоб, и ступни Гумилева становятся похожи на рекламу крема для ухода за ступнями ног. Розовые, гладенькие, с аккуратно постриженными ногтями. Андрея аж передернуло.

— Если не нравится, верну все на место. Кстати, и сами можете все это делать. Это совершенно не трудно. Важно только осознать, куда и с какой силой направить волну. Одним словом, создать вектор, нет, скорее «векторного ежика».

Ильин замолчал и стал растворяться. Теперь Андрей в одиночестве плыл в колеблющемся мареве. Голос Ильина продолжал звучать в его голове.

— Андрей Львович, а Вам никогда не приходило в голову, что наша Вселенная подобна океану. Исходя из волновой теории строения элементарных частиц, которая рассматривает их как комбинации различных видов электромагнитных волн, следует вывод, что и атом — сгусток колеблющегося электромагнитного поля, от атома — к веществу и так далее, и так далее. И уже, галактики — циклопические волны-цунами, планетарные системы — рябь на их поверхности, листик на дереве — едва уловимое завихрение и так далее до самых крошечных элементарных частиц. И человек — такой же сгусток поля, возможно единственное существо, которое находится в центре этого бесконечного величия и при этом в состоянии осознать это Величие и Бесконечность. Я не очень пафосно изъясняюсь, а Андрей Львович?

— Что Вы, что Вы! Уважаемый Кирилл Иванович! Проще некуда — съязвил Гумелев. — Только мы-то с Вами, и наши ногти на ногах здесь причем?

— А при том, что если всем этим волнам придать верное направление и силу, то можно создать любой объект, в окружении любого пространства. И свойства этому объекту придать самые «сказочные». Главное, инструмент иметь, способный этими волнами управлять подобно музыкантам. Каждый из них с помощью музыкального инструмента создает отдельный звук. А дирижер уже, по мановению своей «волшебной» палочки, лепит из этих пространство симфонии.

Я, Андрей Львович, всю свою сознательную жизнь катализаторами занимался, все химические процессы ускорял, а недавно понял, все можно сделать сразу, и без них. Достаточно правильно сгенерировать волновую картину результата процесса, и он сам пойдет стремительно и в нужном направлении. Думаю, мозг нам и дан в качестве органа, который должен генерировать волновую картину. Недаром, он позволяет нам сразу представить образ готового результата — цели, к которой необходимо стремиться. Еще немного поднапрячься, и мысль начнет материализоваться. Было время, когда люди получили инструменты, которые создавали волновую картину в соответствии с желаемой целью. Мореходам — дул попутный ветер, путешественник — легко общался с аборигенами на их родном языке, раненый — своими глазами видел, как затягиваются его раны. Благодаря этим инструментам люди и стали теми, кто они есть. Но, поверьте, Андрей Львович, все эти приспособления — банальные костыли. Подпорки для несовершенного человеческого тела. Тела, не отягощенного настоящим Разумом.

Неожиданно разглагольствования Ильина на фантастические темы прекратились.

— Наверное, в каждом из нас живет Манилов, — подумал про себя Гумилев, — ведь хороший дядька этот Ильин, а туда же, — «нам Разум дал стальные руки-крылья…». Андрею стало смешно. Он представил себе Ильина, который пытался взлететь, размахивая огромными крыльями. Крылья были металлические и с невероятным грохотом высекали из асфальта снопы искр.

— Господин Гумилев, совесть-то имейте. Я Вам, например, ничего к телу не приделывал, разве что ноги в порядок привел, — раздался в голове обиженный голос Ильина. — Нет, чтобы о чем-нибудь более приятном подумать.

Окружающий мир преобразился. Теперь Гумилев шел по Ленинскому проспекту. Вернее, в голубой дымке, под его ногами серый асфальт, но он уверен, что это знакомый с детства Ленинский. Проспект был относительно чистый — окурки и пятна попадались нечасто. «Где же дома?» — вопрос возник одновременно с вырастающими вдоль дороги серо-коричневыми стенами зданий в стиле сталинского ампира. Проявлялись окна, деревья, мимо Андрея побежали по асфальту машины. Появились люди…

— Ну вот, Андрей Львович, как Вы здорово все умеете. Даже без специальных инструментов. Вы, батенька, талант. И запомните, нет ничего невозможного — главное поверить в себя, в свои силы и осознать себя частью Вселенной, самостоятельной, но частью. Придет время, и Homo Sapiens, по-настоящему Sapiens, с большой буквы Sapiens, станет еще и Liber и выбросит эти костыли за ненадобностью. А пока, Андрей Львович…

Окружающий мир опять начал колебаться, растворяясь в жемчужном дрожащем тумане…