Искушение любовью

Если на месте преступления был Власов? Зачем ему нужно было, чтобы Лиля потеряла сознание? Вдруг Женя поняла, что, если она сейчас узнает это, у нее будет ключ ко всему остальному! То, что Власов ждал Лилю, теперь не вызывало сомнений. Даже больше: если предполагать, что это был Власов, то он там был именно из-за Лили. Иначе он бы не появился там снова, в составе опергруппы. Он ждал Лилю затем, чтобы оглушить, чтобы она на некоторое время потеряла сознание. Буквально через несколько минут он появляется в качестве милиционера. Если бы он был один, понятно, просто вошел и сказал, что был здесь по делам службы…

Ну да, ухмыльнулась Женя, и забежал посмотреть, не убили ли тут кого. Чушь!

Он мог присоединиться к опергруппе где-то по дороге? То есть он был не в ее составе. Но тогда он должен был где-то переодеться. Мысль, что Власов мог ждать Лилю на месте преступления в милицейской форме, Женя почему-то отмела сразу.

Значит, в любом случае, чтобы появиться через несколько минут уже переодетым, ему нужно было место, где бы он смог это сделать. И время. Несколько минут.

Вот оно, еще не веря в удачу, подумала Женя. Переодеться незамеченным на том пустыре, где жил Андрей, было просто невозможно, это Женя помнила очень хорошо: изнывая от солнечного пекла, она нашла только одно, очень хиленькое, деревце. Но если тень оно все же давало, спрятать от любопытных глаз никак не могло. Значит, чтобы переодеться, Власову нужен был дом. Это и был дом Андрея. И эти несколько минут он получал, пока Лиля была без сознания!

Значит, все-таки это Власов!

Но зачем, зачем такие сложности с переодеванием? Да, он не мог приехать с опергруппой. Это точно. Просто времени не было. Он к ней присоединился. Но как? Что, это так просто? И почему я решила, спросила себя Женя, что все произошло именно так?

Лиля, придя в себя, увидела его рядом с собой. То есть у порога. Она также помнит, что в глубине комнаты кто-то щелкал фотоаппаратом. Власов входил в комнату при ней только за стулом!

Точно, решила Женя, он не был с этой опергруппой, просто создалась такая видимость у Лили. Но он эту иллюзию всячески поддерживал. Слышала его только Лиля, и говорить он ей мог что угодно. Но связи в милиции у него, конечно, есть, и он мог ими воспользоваться.

Опять сложности, отметила Женя. Просто невероятные сложности там, где их с легкостью можно было бы избежать!

Но хотя бы одно несомненно: Женя точно теперь знала, зачем Лилю хотели оглушить. Чтобы быстро переодеться! А дальше — опять сплошной туман! Женины рассуждения были похожи на то, как если бы она, захотев купить хлеба, поехала в соседнюю булочную через Москву.

Глаза у Жени начали слипаться. «Надо ложиться спать, — решила она. — Утро вечера мудренее!» Но, уже лежа в постели, она начала ворочаться с боку на бок: сон не шел. Женя после безуспешной попытки уснуть уселась на кровати и снова начала рассуждать.

Вся сложность с переодеванием, рассуждала она, была задумана только для того, чтобы явиться пред не совсем ясные очи Лили сразу после обморока. Зачем? Когда это имеет смысл? Чтобы направить следствие по ложному пути, не обязательно светиться на месте преступления. Или все же без этого было не обойтись?

Сергей хотя и не мог быть в составе опергруппы, будучи на месте преступления, мог за вознаграждение попросить, чтобы имя Лили не упоминалось в материалах дела. Чушь! Если, конечно, не допустить, что все до одного в милиции продажны и безнравственны. Но этого допускать Жене очень не хотелось. Значит, подчистки в деле были произведены позднее, когда можно было иметь дело только с одним человеком — следователем. Выходит, решила Женя, факт взятки недоказуем. Но это и не надо доказывать, продолжала она. Здесь главное другое: чтобы увести следствие по ложному пути, не надо было быть на месте преступления с опергруппой!

Но Власову зачем-то, несмотря на немыслимые, почти киношные, трудности с переодеванием и проникновением на место преступления, когда там была милиция, нужно было, чтобы сразу после обморока Лиля его увидела. Или чтобы он ее увидел, поправила себя Женя. Например, чтобы своими глазами все оценить и передать Красовскому. Ужас, подумала она, внутренне содрогнувшись. Так рисковать только затем, чтобы подсмотреть за своей женой в замочную скважину? Но как расценить тогда его длительный отъезд? Уж если ему хотелось насладиться страданием жены, он мог бы все увидеть уже вечером этого дня: Лиля была в жутком состоянии, и не увидеть это мог только слепой.

Нет, здесь что-то другое, решила Женя. Надо вспомнить первую реакцию Лили, когда она увидела Власова. Да, точно: она вспомнила его и то, что с ней произошло, почти одновременно. И страх, что муж теперь все узнает, перевесил даже боль потери любимого человека. А страх этот появился именно тогда, когда она узнала во Власове знакомого своего мужа.

Выходит, Власову нужно было напугать Лилю? Странное желание, но вполне логичное: добить Лилю еще одним ударом — страхом быть публично разоблаченной. И это с успехом осуществилось.