Искушение любовью

Марк вышел. Ему отчаянно, страстно хотелось убедиться, что он в ней ошибся. Конечно, это было глупо — он ничего не знал об этой женщине, кроме деревенских сплетен и покроя ее платья. Но он так хотел поверить, что в ней было нечто большее.

Причудливая мечта взрослого мужчины, хмыкнул он. Вернуться и найти ее полностью одетой. Поговорить с ней, наконец, без свидетелей, без любопытных ушей, ловящих каждое слово. Он хотел… чтобы она ему понравилась. Хотел с самого начала. На рыночной площади его увлекли в сторону прежде, чем он успел хотя бы поздороваться с ней. Возле церкви им удалось поговорить всего пару минут. А между тем миссис Джессика Фарли возбудила его живейший интерес в тот самый момент, когда вздрогнула от прикосновения преподобного Льюиса. Словно наивный, неопытный юнец, он увидел в этом особый знак. В нас обоих есть что-то, что не дано заметить другим.

Но разумеется, он ошибся. Для нее он — не более чем трудная задача. Препятствие, которое нужно взять. Мужчина, которого необходимо соблазнить.

Марк покачал головой, взял полотенца и пошел обратно в гостиную, мысленно готовя себя к тому, что ему предстоит увидеть. Уходя, он оставил дверь гостиной открытой. Зрелище, которое предстало перед его взором, не стало для него сюрпризом.

Она успела сбросить платье и нижние юбки и, стоя спиной ко входу, пыталась справиться со шнуровкой корсета. Сквозь тонкую, липнувшую к телу ткань виднелись ее щиколотки, тонкие и изящные, и мраморно-белые икры. Он невольно обвел взглядом линии ее стройных длинных ног.

Она вдруг обернулась:

— О! Сэр Марк! Как неловко!

— О, умоляю вас, — холодно прервал ее он.

Она вспыхнула:

— Но…

Марк старался не отрывать глаз от ее лица. Он чувствовал себя так, будто стоял на краю скалы, а далеко внизу бушевали разъяренные волны. Один взгляд вниз — и дурнота овладеет им и увлечет туда, в пропасть.

— Прошу вас. Избавьте меня от объяснений. И сделайте огромное одолжение — попытайтесь услышать. Что, по-вашему, я должен был бы сделать в данных обстоятельствах? Предполагалось, видимо, что я буду так охвачен вожделением, что не смогу сдержаться и наброшусь на вас?

— Я… это… — Она глубоко вздохнула и сделала шаг вперед.

— Вы полагаете, что вид обнаженной груди и ягодиц способен настолько свести меня с ума, что я забуду о своих принципах? Я девственник, миссис Фарли, а не невинное дитя. Я не настолько наивен.

Она остановилась и невольно приоткрыла рот от изумления. Она была так близко, что он мог бы схватить ее — схватить и толкнуть в кресло, что стояло прямо у нее за спиной. И согреть ее все еще влажную и холодную кожу своими ладонями.

— Удивительно, что похоть не овладела мной целиком и я способен связно излагать свои мысли, не правда ли? — презрительно бросил он и уронил полотенца и халат на пол.

— Сэр Марк, простите мне мою прямоту. Я только подумала, что… — Она протянула вперед руку, и он непроизвольно, не успев подумать, что делает, схватил ее.

Не осторожно. Не нежно. Этот прием они с братом отработали в совершенстве еще много лет назад. Не важно, насколько силен стоящий перед тобой мужчина — он не сможет противостоять даже мальчишке, если заломить его большой палец назад. Марк и его брат упражнялись часами, днями напролет, пока не научились делать это механически, в ответ на угрозу.

Когда она потянулась к нему, он действовал так же — сжал ее руку в своей, чтобы можно было в любой момент вывернуть палец.

И она снова вздрогнула. Не от боли — он даже слегка не надавил на ее палец. Точно так же она дернулась, когда ее схватил за плечо Льюис. Просто потому, что к ней прикоснулись.

Если бы Марк умел чертыхаться, он бы непременно сделал это сейчас. Потому что хуже женщины, которая видела в нем лишь цель для соблазнения, была женщина, вознамерившаяся совратить его, не питая при этом ни малейших чувств к нему. Она была невероятно близко и, несмотря на свой испуг или отвращение, слегка запрокинула голову, чтобы ему было удобнее ее поцеловать.

— Большинство мужчин на моем месте не стали бы смотреть в зубы дареному коню, — процедил Марк. — Не в этой ситуации.

— А вы?

— Если бы я пожелал приобрести кобылу, я бы проверил каждый зуб. И если бы обнаружил хоть один изъян, то развернулся бы и ушел прочь. Не раздумывая и не сожалея.

Она подняла свободную руку и легко обвела пальцем его подбородок.

— Какая жалость! Я как раз считаю изъяны своей наиболее привлекательной стороной. — Она говорила низким, бархатным голосом, напоминавшим кошачье мурлыканье. — Из меня вышла бы плохая племенная кобыла, сэр Марк. Но не думаю, что мужчину вроде вас интересует именно это.

Она играла свою роль очень убедительно. Кто угодно поверил бы, что она его хочет. Но мягкие, обволакивающие интонации плохо вязались с ее лихорадочным пульсом — Марк чувствовал его, сжимая ее запястье. Ее тело было напряжено, и она почти дрожала, как туго натянутая струна, — и это не соответствовало голосу еще больше.

— Похоже, мне вообще не нужна кобыла. Никакая.