Искушение. Мой непокорный пленник

Туалет был в кустах, ванна — в ближайшем ручье, где мне удалось сполоснуть лицо. Зато завтрак оказался более чем вкусным — хлеб и сваренная на костре каша. Просто, но аппетитно.

Накормив, Маркус вновь оставил меня одну, сказав, что ему нужно забрать вещи и мы поедем. Я отправилась искать Вира, чтобы сказать, чтобы он собирался в дорогу.

Северянин сидел у костра в окружении парней и строгал из деревяшки ножик. Солдаты ему что-то рассказывали, все они смеялись. Вир жестами отвечал и, похоже, его понимали. Выглядел молчун довольным и расслабленным, будто встретился со старыми приятелями. Я стояла в стороне, не решаясь вмешаться в эту идиллию.

— Нам нужно выдвигаться, — Маркус подошел ко мне со спины. — Кстати, ты не думала, чтобы оставить Вира здесь в лагере? Мне кажется, ему тут нравится.

— Не знаю… Нужно с ним поговорить.

— Я уже беседовал. Он привязался к тебе, но думает, что теперь, когда мы с тобой вместе, то ты дашь ему вольную. Вир соскучился по военному ремеслу.

— Соскучился?

— Ну да, он раньше был пехотинцем. Ты разве не знала?

Я была вынуждена признать, что совершенно забыла об этом факте. Когда-то давно Вир мне давал понять, что служил, но с тех пор я думать забыла про его прошлое. А он, выходит, всегда о нем помнил и скучал.

— Знала, но не ожидала, что его все еще тянет воевать.

— Он заботился о тебе. И сейчас готов это делать, но тут ему хорошо. А кроме того… Лиша… я бы хотел жить с тобой в доме без посторонних. Нет, ты не думай, я прекрасно отношусь к Виру, но может быть пора отпустить его? Мне кажется, он давно этого заслужил.

Маркус прав. Вир никогда не подавал вида, что тяготится службой, но я догадывалась, что ему хотелось бы иметь возможность самому управлять своей жизнью.

Мы подозвали северянина, и я сообщила, что с этого момента он волен сам решать, как жить дальше. И если Вир хочет остаться в лагере, то я не против.

Я видела, как он смущается, что ему очень неловко, но в глазах блестела искорка радости. Значит, я все делала правильно.

Мы обнялись на прощание, я пообещала всегда его помнить, взяла с него слово обязательно навестить нас, как будет возможность, и отсыпала из своих запасов добрую треть денег. Заслужил.

— Нам пора, — шепнул Маркус. — Скоро начнется бой, и нам нужно успеть покинуть лагерь.

Мы спешно зашли к Велизаргию попрощаться. Он вновь побухтел о том, что Маркусу место в армии, но уже как-то без огонька. Чувствовалось, что он сам начал сомневаться в этом решении и ворчал больше для вида. Генерал выдал нам повозку, снабдил едой в дорогу и отпустил с миром.

Наш путь был долгим. Меж залитых солнцем лугов и живописных гор. Мы ехали несколько дней, прежде чем добрались до холма, усыпанного множеством синих цветов. На вершине стоял трехэтажный дом: каменный, с широкой тенистой верандой, большим просторным балконом и лесенкой, ведущей к крыльцу. Совершенно не похожий на те, что строили в савенийской империи. Дом был из серого камня, иной архитектуры, но выглядел он уютным.

— Это и есть тот самый скромный домик? — осматривала я новое жилище.

Конечно, с теткиным не сравнить, но, когда Маркус рассказывал о том, где нам предстоит жить, я представляла себе крошечную хибару, в каких живут крестьяне. А здесь и дом большой, и холм весь наш, и поле, что расположилось внизу — наше.

И еще, с балкона открывался вид на всю долину, которую занял небольшой торговый город. Отсюда сверху домики выглядели такими маленькими и пестрыми. Хотелось смотреть, разглядывая каждую улочку, каждую площадь.

Маркус пообещал, что мы вместе будем обставлять дом, чтобы я с первых дней почувствовала себя полноправной хозяйкой. Тем более, и деньги на это имелись. По заверениям моего брюнета суммы, заработанной на аукционе в доме Ликеи, должно было хватить и на новую мебель, и на посуду, и на ткани, и на то, чтобы начать выращивать травы для напитка.

— Скажи, ты сильно будешь ругаться, если я признаюсь в том, что не хочу заниматься эщетом? — спросила я, сидя на террасе и любуясь долиной. — Я не говорю, про то, что против этой затеи, и поддержу тебя в этом. Но для себя хотелось бы найти какой-нибудь другое занятие.

Мне было немного стыдно об этом говорить, но во время поездки я вдруг поняла, что согласилась на идею с эщетом только потому, что этого хотел Маркус. Спросила саму себя: «А я хочу этим заниматься?» Ответ был отрицательным.

— За что я буду ругаться? — Маркус ласково меня обнял. — За то, что ты хорошая ученица и наконец-то начала прислушиваться не только к другим, но и к самой себе?

Мы сидели, вдыхая запах трав и цветов, прогретых теплым заботливым солнцем, слушали жужжание пчел и стрекот кузнечиков. Мне так не хватало этого простора, когда я жила в городе, и теперь я с огромным наслаждением вдыхала запахи свободы.

— А чем ты хочешь заниматься, моя гецхе? — спросил любимый брюнет, целуя меня в висок.

— Еще не знаю. Пожалуй, для начала — знакомством с самой собой.

ЭПИЛОГ