Искушение. Мой непокорный пленник

— Можешь больше не называть меня госпожой, — объявила я, когда мы зашли в дом.

— Что случилось? — Маркус выглядел весьма озадаченным.

— Решила, что хватит с тебя обучения, — было что-то бунтарское в моем настрое. — Так что с этого момента представь, что ты просто находишься у меня в гостях. Тебя и так ждет незавидная участь, поэтому будет справедливо, если оставшиеся три недели ты проведешь как свободный человек.

Надо было видеть лицо арамерца. Еще добрых часа два он с недоверием посматривал в мою сторону, ожидая, что я сообщу, что пошутила. Но я не собиралась менять решение.

Обычно мне не было жалко рабов, потому что те, кто попадал ко мне, после обучения отправлялись в дорогие дома и жили потом получше моего. Да, для этого приходилось трудиться и жить вне воли, но многие и сами горели желанием променять свободу на комфорт.

Даже те, кого приводила Эйстерия, не слишком цеплялись за гордость. Разумеется, никто из них не выказывал радости, но вскоре каждый из них приходил к выводу, что готов терпеть унижения в обмен на сытую жизнь по среди роскоши.

А по Маркусу сразу было видно, что он не смирится. Будет до последнего биться за свободу, ценой жизни. И ничто не убедит его сложить гордость на алтарь богатства.

А еще я не переставала удивляться характеру арамерца. В нем действительно чувствовалась эта внутренняя сила. С самого первого дня чувствовалась. Он не боялся открыто говорить в кругу аристократов. Уверена, если бы не моя просьба вести себя как подобает дисциплинированному рабу, он бы сегодня в амфитеатре еще хлеще высказался бы и в адрес Эйстерии, и тех мужчин.

Несмотря на объявление, что с этого дня Маркус может вести себя как мой гость, арамерец все равно самостоятельно отправился на кухню готовить ужин.

— Знаешь что? — заявила я после того, как брюнет достал из печи горшочки с томленым мясом и овощами. — Неси-ка все это добро в столовую и накрывай там стол на троих! Я сейчас Вира позову. Поедим все вместе!

— Эм… хорошо, — похоже, он начал понимать, что я не шучу.

К Рамону все правила. Пусть оба едят за красивым накрытым столом, а не как обычно, сидя на тесной кухне, ютясь в углу за низким столиком.

Вир особого энтузиазма не выказал, узнав, что я хочу поужинать вместе с ним в столовой, но отказываться не стал. На севере у них принято есть на кухне, но раз госпожа велела кушать вместе с ней в столовой, то куда деваться.

Поел, после чего, показав жестами, что у него еще много дел, поспешил улизнуть. А мы с Маркусом прихватили еще вина и перебрались в гостиную. За окном уже начинало смеркаться, да и на улице похолодало, так что брюнет разжег огонь в камине, пододвинул поближе к пламени два кресла и помог мне устроиться.

— Ты меня тоже прости за сегодняшний день, — миролюбивое настроение сказывалось на моем желании выговориться. — Если бы я знала, что сегодня будет — ни за что бы тебя не повела в амфитеатр. Я понятия не имела, ни про Эйстерию, ни про битву.

— Не бери в голову. Все нормально, — лицо Маркуса погрустнело.

— Просто я понимаю, насколько тебе было тяжело смотреть как…

Я не смогла закончить предложение.

Мы помолчали. Отпили вина. Треск пламени убаюкивал, окутывая ноги мягким теплом.

— Я с ними вместе сражался, — тихо произнес Маркус. — Мы тогда в Тарикии воевали. Это наша провинция у границ.

— Да, я знаю.

— Наши основные войска двинулись вперед, к границе, догонять отступающего противника. А мой… мы отстали и решили разбить лагерь на ночлег. Уже поздно было, темно. Слышим — идет кто-то с тыла. Присмотрелись — небольшой отряд, человек десять. Одеты по-нашему, все в крови и грязи перемазаны. Решили, что не только мы отстали. Приняли, ужином поделились. Меня еще тогда насторожило, что из всего отряда только один с нами общался. Остальные отмалчивались, отвечали односложно: «да», «нет». Но мы списали все на состояние после боя. Подумали, что ребят сильно потрепало. Не стали лезть с расспросами. Ночью я проснулся от криков. Эти твари дождались, когда мы уснем…

Арамерец замолчал. Я не торопила, понимая, как ему нелегко вспоминать те события.

— Кого-то успели убить во сне, многих ранили во время потасовки, а там и имперское подкрепление подбежало. Эти… в общем, мы уже потом только поняли, что это был обманный маневр. Часть савенийской армии сделала вид, что бежит с поля боя, а вторая в это время обогнула и ударила с тыла. Так мы оказались в плену. Нас отволокли на рынок. Меня Эйстерия сразу купила, и я понятия не имел, что с остальными. Надеялся, что смогу выяснить.

— Ты поэтому постоянно рвался вместе со мной в город? — спросила я.

— Да. Хотел узнать, что с ними. Узнал…

Подробностей Маркус не пожелал рассказывать, ни об отряде, ни о погибших соратниках, поэтому я сочла правильным не давить на него. Хотя мне давно хотелось расспросить о том, как он воевал.

Вместо этого Маркус попросил рассказать о моем детстве.