Искушение прощением

Дама звонко рассмеялась и сразу как будто помолодела. Она всмотрелась в его лицо.

– А будь я на тридцать лет моложе, я бы с удовольствием понаблюдала за этим, – сказала она и, глянув вниз, на собаку, произнесла: – Мартино, идем! Не все наши желания исполняются.

Еще раз улыбнувшись Брунетти, женщина удалилась в сторону церкви Сан-Мартино-Весково.

Довольный этим эпизодом, комиссар прошел еще немного вдоль канала, затем свернул налево, в узкую калле, куда не проникал солнечный свет. Слева была дверь. Такая низкая и широкая, что казалась квадратной. Не найдя звонка, Брунетти постучал. Подождал немного и стукнул еще пару раз. Когда ответа не последовало, еще пять раз постучал в дверь – уже кулаком.

Голос, шаги… Дверь наконец открылась, и комиссар увидел женщину. Она была примерно его ровесницей, высокой и чересчур худой. Женщина вышла на улицу и голосом, исполненным надежды, спросила:

– Вам нужен Джанлука?

Рыжая, с седыми, отросшими сантиметра на три у корней волосами, вокруг носа и рта – россыпь веснушек, кожа покраснела, кое-где шелушится… Глаза оттенка ляпис-лазури, такие синие, что на мгновение Брунетти заподозрил, что это контактные линзы. Впрочем, нет. Эта женщина не из тех, кто таким интересуется.

– Да, я пришел к Джанлуке, – ответил комиссар без улыбки.

Незнакомка, похоже, и не ждала улыбок. Она вошла в дом, придержав для Брунетти дверь.

– Входите. Он наверху.

Умышленно держа рот на замке, Гвидо прошел мимо нее в пахнущий сыростью коридор, откуда наверх вела деревянная лестница. Вероятно, этот дом был построен для рабочих Арсенала в конце позапрошлого века. В таких зданиях все чаще размещались заведения типа bed & breakfast гостиничной сети Relais Bijoux. Это осталось жилым…

Брунетти поднялся по лестнице, хозяйка – следом за ним. На площадке второго этажа она сказала:

– Направо!

Гвидо развернулся и увидел другую дверь – на этот раз правильной прямоугольной формы; она была приоткрыта. Из-за двери в коридор проникали свет и тепло.

– Входите! – сказала женщина, подходя к комиссару ближе и едва ли не вталкивая его в комнату.

Не спросив позволения, Брунетти толкнул дверь и вошел в комнату с низким балочным потолком. Балки выглядели несколько непривычно. Они были источены червями и сплошь покрыты темными пятнами копоти, словно тут годами грелись от угольной печки, такой, какая была у его деда с бабкой. Пара окон, близко одно к другому, но что за ними – не видно, потому что стекла изнутри запотели и влага стекала каплями.

При виде конденсата Брунетти особенно остро ощутил, как жарко натоплена комната. Казалось, даже стены источают жар, а не только два электрических обогревателя у софы, на которой полусидел-полулежал мужчина с бледным лицом и длинными прямыми волосами. Был почти полдень, но окна совсем не пропускали света. То ли улочка была слишком узкая, то ли прилегающие дома слишком высокими? Одно Брунетти ощущал совершенно четко: он в ловушке, или в пещере, или в тюремной камере.

Мужчина поднял на него глаза:

– Кто вы?

– Меня зовут Гвидо.

– Они вас прислали?

– Да! – ответил Брунетти, вложив в это восклицание столько нетерпения, сколько смог.

– Что им надо?

У мужчины был голос курильщика, вязкий и неприятный.

Комиссар улыбнулся, подтянул к себе стул и без приглашения сел на него.

– А вы как думаете, синьор Форнари?

Брунетти оглянулся и увидел, что женщина по-прежнему маячит в дверях.

– Ей обязательно тут находиться? – грубо спросил он.

– Нет, – сказал Форнари. – Уйди!

Женщина удивила Брунетти, подчинившись и тихо закрыв за собой дверь.

Когда комиссар снова сосредоточился на собеседнике, тот, казалось, уже успел погрузиться в сон. Лицо у Форнари было красное – то ли от жары, то ли от принимаемых лекарств. А может, и из-за болезни.

В свое время он, наверное, был красавцем. Прямой тонкий нос, на удивление изящная форма бровей. Красиво очерченные, полные губы лишь подчеркивают мертвенную бледность лица.

Форнари открыл глаза, серые, слегка затуманенные, и спросил:

– Они подождут?

– Глупый вопрос, синьор Форнари, – произнес Брунетти с преувеличенной вежливостью.

– Я всегда расплачивался вовремя. Я был хорошим клиентом, – не сдавался тот.

От звука его голоса – словно в горле застряло что-то мокрое – у Брунетти мурашки побежали по коже.

– Это было раньше, – бесстрастно ответил он. – Сейчас – другое дело.

В короткий миг забытья голова Форнари съехала вправо, и теперь он с трудом выпрямился. Брунетти видел, как пальцами, похожими на звериные когти, он цепляется за софу, вытаскивает подушку из-за спины. Комиссар вспомнил, с каким трудом Форнари разговаривает, и… подавил в себе желание наклониться и помочь ему.

– Вчера вечером жена отвезла деньги. Вы получили их, не так ли?

Брунетти ограничился кивком.

– Так почему же они сказали, что возьмут нового поставщика?

– Для Альбертини? – уточнил Брунетти.

Форнари метнул в него удивленный взгляд. Этот человек был слаб, но не глуп. Он кивнул, но выражение его лица стало подозрительным.

Брунетти ответил нарочито снисходительным тоном: