Искушение прощением

– У нас есть кому заняться обеими точками, и Альбертини, и Марко-Поло. Посмотри на себя! Как долго, по-твоему, ты еще сможешь вести дела? – И добавил уже с презрением: – Думаешь, твоя жена такая неприметная? И годится для такого дела? – Комиссар повысил голос, словно разозлился: – Думаешь, мы станем так рисковать? Лучше уж сразу нанять циркового клоуна! – Он коротко, пренебрежительно хохотнул, словно его собеседник не очень удачно пошутил.

– Поэтому сегодня не было доставки? – спросил Форнари уже без тени подозрения.

– А ты сам этого не знаешь? – ответил вопросом на вопрос Брунетти.

– Что тогда с нами будет? – в голосе Форнари послышалась паника.

И он задохнулся в приступе страшного кашля, который заставил его согнуться у края софы. Форнари все кашлял и кашлял, пока приступ не сменился серией продолжительных хрипов, и Брунетти мучительно захотелось выйти.

Дверь открылась, и в комнату торопливо вошла хозяйка с чистым белым полотенцем. Она склонилась над задыхающимся мужем, перевернула его сперва спиной на подушки, а потом на бок. Положила полотенце у его лица и подняла ноги Форнари на софу.

Кашель все не стихал, влажный и жуткий, предвещающий близкую смерть. Никто не выдержит этой муки. Легкие в конце концов не устоят перед заполонившей комнату жестокой силой… Брунетти встал и вышел в коридор. Он закрыл за собой дверь и стоял там, как ему показалось, вечность, слушая, как с кашлем утекает жизнь.

Наконец раздалось несколько нерегулярных хрипов – и кашель постепенно затих. Брунетти разжал кулаки, сунул руки в карманы. Еще через пару минут женщина вышла из комнаты. Посмотрела на него, даже не пытаясь скрыть презрения к его слабости.

– Он уснул. Можете уходить.

Брунетти спустился по ступенькам, хозяйка шла следом за ним, словно желая поскорее от него отделаться. Внизу лестницы комиссар остановился и подождал ее. Женщина прошла мимо, даже не глянув на него, и открыла дверь.

– Что вам вчера сказали, когда вы отвозили деньги? – спросил он.

– Что я им не подхожу. Для доставки найдут другого человека. Меня уволили.

Она вдруг поморщилась, будто собиралась вот-вот заплакать, но потом протяжно, чуть ли не с облегчением вздохнула.

И пояснила то ли сердито, то ли нетерпеливо:

– Говорю вам: меня уволили. – И с той же подозрительностью, что и муж, поинтересовалась: – А вы разве не в курсе?

Брунетти пожал плечами. Обычное дело в большой организации: информация не передается вовремя из отдела в отдел; кадровая служба не спешит с новостями; уведомление о расторжении контракта запоздало.

Не прощаясь, комиссар прошел мимо женщины на улицу. Она даже не удосужилась хлопнуть дверью.

18

По пути в квестуру Брунетти вспомнил разговор с Паттой. Хорошо, что он всего лишь намекнул начальству, что между Гаспарини и наркодилером может быть какая-то связь. Но на Гаспарини напал кто угодно, только не Форнари, от которого осталась лишь надрывно кашляющая тень. И не похоже, что его жена способна на агрессию. Форнари так слаб, что не может позвонить по мобильному, значит, и нападение на мосту организовал не он.

Вывод: очевидная, казалось бы, связь между жертвой и подозреваемым не подтвердилась. Придется вернуться в начало, к фактам, которые показались Брунетти незначительными, когда он впервые рассматривал версию о том, что сын профессорессы Кросеры наркоман.

Он достал мобильный и набрал номер Гриффони.

– Sì, – послышалось в трубке.

– Через десять минут я зайду!

Клаудиа Гвидо застал за рабочим столом, который она передвинула так, чтобы сидеть лицом к стене и с расстояния менее чем в полметра рассматривать на ней трещинки и облупившуюся краску. Зато второй стул теперь стоял в комнате, а не в дверном проеме – ну разве не роскошь? Обогнув Гриффони, посетитель мог присесть на свободный стул, размером не больше табурета, и побеседовать с комиссаром за закрытой дверью. Правда, затем придется с помощью переговоров решать, кто выйдет из кабинета первым…

Брунетти замер на пороге и покрутил головой, изучая мизерное пространство.

– Стоит чуточку передвинуть мебель – и уже дворец!

С этими словами он обошел Гриффони и опустился на стул для посетителей.

Она улыбнулась, закрыла дверь и посмотрела на Брунетти.

– Что случилось? – спросила Клаудиа и добавила, не дождавшись ответа: – Твой голос по телефону показался мне взволнованным.

Гвидо решил обойтись без вступлений:

– Я был у Форнари дома. Он умирает от рака легких в жалком домишке в Кастелло. Вероятность того, что он на кого-то напал, примерно такая же, как то, что он на ангельских крыльях летает в больницу на химиотерапию.

– И что это нам дает?

– На Гаспарини напали, но подозреваемых у нас нет.

– Случайность ты исключаешь?

– Абсолютно, – сказал Брунетти и подавил желание добавить: Бога ради, мы же в Венеции!