Искушение Революцией

Теперь, прежде чем перейти от характеристики Опричного монастыря к заключающим статью выводам, хочется отметить, что обильно цитируемые выше записки иностранцев, рисующие жизнь в Александровской слободе, давно и хорошо известны историкам, выдержки из них можно найти практически в любой монографии, посвященной царствованию Ивана IV. Однако во всех этих работах Опричный монастырь используется, к сожалению, единственно как яркий пример особой извращенности царя. Лейтмотивом этого взгляда служат следующие слова А.Шлихтинга: «Как только он проделает это в течение нескольких дней (т.е. поживет жизнью монаха – В.Ш.) и, так сказать, воздаст богу долг благочестия, он выходит из обители и, вернувшись к своему нраву, велит привести на площадь толпы людей и одних обезглавить, других повесить, третьих побить палками, иных поручает рассечь на куски, так что не проходит ни одного дня, в который бы не погибло от удивительных и неслыханных мук несколько десятков человек».

В последнее же время известным филологом и специалистом по семиотике Б.Успенским (см. «Царь и самозванец») была сделана попытка рассмотреть Опричный монастырь в другом ракурсе – в рамках некоего маскарада, «антиповедения», выражающегося «как в переряживании, так и в кощунственной имитации церковных обрядов». Б.Успенский видит в опричниках «своего рода ряженых, принимающих бесовский облик и бесовское поведение», и считает, что «…опричный монастырь Грозного в Александровской слободе, – когда опричники рядятся в чернеческое платье, а сам царь называет себя игуменом этого карнавального монастыря, – по всей видимости, возникает под влиянием (…) святочных игр…» Основанием для такого понимания опричнины служит для Б.Успенкого в первую очередь сопоставление ее со Всешутейским собором Петра I. Вряд ли эта параллель оправдана. Если как у современников Петра I, так и у его потомков равно не вызывало сомнений карнавальное, заложенное в самом названии шутовское назначение «собора», то в отношении опричнины ни в одном из источников нет даже намека на возможность ее «веселого» понимания.

Подведем итоги.

Как представляется автору, сделанный анализ позволяет прийти к следующим выводам. Во второй половине XVI в. многочисленные мнимые и реальные заговоры убеждают Ивана IV в ненадежности старых уз, связующих монарха и подданных, их несоответствии самой природе верховной власти в России. Стремясь разрешить это противоречие, Грозный пытается соединить в своих руках как светскую, так и религиозную власть и заново выстроить весь комплекс своих взаимоотношений с подданными, сделав измену ему не только изменой раба господину, вассала сюзерену, но и главное – изменой Богу и вере. Учреждение опричнины было попыткой организации части дворянского сословия России на началах военно-монашеского ордена (то же назначение, тот же путь формирования, те же юридические права и привилегии), подобного Тевтонскому и Ливонскому (царь – глава ордена, игумен опричного монастыря, опричники – монахи). К 1572 г. планы Грозного потерпели провал, идея эта была им оставлена и упоминание об опричнине запрещено под страхом наказания кнутом, но старая политика террора, которую историки именуют опричниной, продолжалась и дальше.

КОНФЛИКТ ЦИВИЛИЗАЦИЙ: ПОДВОДНАЯ ЧАСТЬ

Последние две работы, которые я хочу предложить читателю, если и касаются русской верховной власти, то боком, в числе других. В любом случае, никак ее не выделяя. Думается, тем не менее, что для идущих выше статей они являются неплохим комментарием. Первая, «Конфликт цивилизаций» (она была опубликована в журнале «Знамя» № 4 за 2003 год), в частности, о том, почему революции вообще возможны и почему время от времени они происходят с такой невообразимой, ни с чем не сообразной легкостью. Небольшая группка мало кому известных людей оказывается способной свалить огромную империю с полутора сотнями миллионов душ населения, с огромной армией, флотом, полицией; империю, до этого выигравшую десятки долгих кровопролитных войн.