Искушение Революцией

В нашей жизни всегда, и сейчас тоже, не много спокойных разговоров, слабых, неуверенных попыток понять друг друга, и наоборот, она до краев переполнена напряженными монологами, столь же страстными, бескомпромиссными, как, например, между большевиками, эсерами и меньшевиками в России начала прошлого века. С теми же последствиями и для участников этих дискуссий, и для других, отнюдь в них не замешанных, просто не успевших или не решившихся вовремя убежать. Цель яростных споров одна-единственная: убедить не столько противника, сколько себя в том, что ты прав. Правота, наверное, самое страшное и самое мощное в мире оружие. Правота бесконечно умножает твои силы, она – настоящий синоним победы; неправота же, наоборот, в мгновение ока превращает тебя в паралитика, не способного пошевелить и пальцем (КПСС в 1991 году). Вдобавок правота есть не знающая ограничений индульгенция, мандат, требующий расправляться с каждым, кто ей противится. Битва за это “кольцо Нибелунгов” не может не быть беспощадной.

Однако правд в мире много – настоящих, не кажущихся правд. Земля у нас, конечно, одна, и она такая, какая есть, но все на ней изменчиво и подвижно, а главное – мы стоим каждый на своей горке, видим разные ее части и честно докладываем о том, что перед нами. Остается собрать, свести разные правды – и мы поймем целое. Но желающих найти нелегко, обычно у нас получается спор семи слепцов из индийской сказки о том, на кого похож слон. Слепцы в ней, как известно, ни о чем договориться не смогли, передрались; вот и мы: воюем, воюем, мечтая победить, доказать, что правда наших врагов – не что иное, как ложь.

В сущности, эти войны вечны и неизбежны. Они возникают всякий раз, когда судьба сталкивает две правды, и они тем яростнее, чем у оппонентов меньше шансов отойти в сторону, забыть друг о друге. Нечто похожее происходит в земной коре, где дрейфуют, трутся друг о друга, а иногда, словно вслед нам, прямо в лоб сталкиваются материковые платформы. Основное и здесь и там происходит на глубине, но и того, что показывают человеку – извержения вулканов, землетрясения, – достаточно, чтобы ужаснуться. Нет сомнения, что сейчас такая вот платформа мусульманской культуры пришла в движение: если взять карту, ясно видно, что везде, где она соприкасается с другими культурами (я тут не веду речи об исторических корнях и об исторических же обидах), идут или стычки, или целые войны. Индонезия: остров Тимор, враг – христианство; остров Бали – буддизм; Филиппины – христианство и мусульманство; Китай – тлеющий конфликт между ханьцами и мусульманами-уйгурами. Дальше – Индия и Пакистан. Россия и Чечня. Слава Богу, не разгоревшийся до крови конфликт между крымскими татарами и крымским же славянством. Болгары и турки. Сербы и албанцы, те же сербы и боснийцы. Продолжая круг: в Палестине евреи и арабы. В Судане убийство сотен тысяч человек, целых племен на христианском юге. Нигерия: снова война между мусульманским севером и христианским югом (когда-то Биафрой). Война между Эфиопией и ныне независимой Эритреей.

Эти конфликты связаны не только и даже не столько с естественными причинами, главная из которых – бурно растущее в мусульманских странах население, бедность, невозможность прокормить десятки миллионов ртов (в Африке рождаемость в христианских семьях ненамного ниже), а что очень важно и о чем почему-то не пишут – с осознаной и вполне грамотно ведомой политикой.

На Ближнем Востоке и в Африке (здесь нас интересуют в первую очередь арабские страны, благодаря нефти отнюдь не бедные, имеющие огромные финансовые излишки, которые они хранят в ненавидимых Европе и Америке) постколониальная эпоха отличалась редкой нестабильностью. В шестидесятые и в начале семидесятых годов перевороты в них следовали один за другим. В некоторых странах и в некоторые годы группировке, захватившей власть, наверху нечасто удавалось удержаться больше полугода. Каждая же смена режима влекла массовые казни, в лучшем случае изгнание противника. То есть местные элиты занимались настоящим самоистреблением, и очень долго что делать было совершенно не понятно. Сейчас, когда в большинстве арабских стран тишь да благодать, когда не только короли и шейхи без особых хлопот передают троны наследным принцам, но и президенты из бывших революционеров без протестов и потрясений оставляют свои выборные должности старшим сыновьям (Асад в Сирии), в наступившее благолепие трудно поверить.

Политика, которая обеспечила это ни с чем не сравнимое спокойствие, известна не одну тысячу лет, но проведена в жизнь она была с редкой настойчивостью и успехом. Суть ее в следующем: люди, готовые ради идей, власти, денег убивать и быть убитыми, все те, кто может нарушить стабильность внутри государства, отправляются на и за границу, туда, где мусульманский мир сталкивается с иными мирами и иными культурами – так сказать «на фронт». Причем наказанием здесь и не пахнет, нооборот: правительство, общество считает их героями, с энтузиазмом оказывает финансовую, военную, прочую поддержку.