Искушение Революцией

Те упреки, которые я перечислил выше, – верхушка айсберга, принадлежат они весьма и весьма вестернизированной восточной элите. Элите, по примеру Ататюрка пытавшейся модернизировать свои страны (партия БААС), имеющей на Западе дома, виллы, по многу месяцев едва ли не каждый год живущей в Парижах и Лондонах, связанной делами, общими интересами с европейскими и американскими компаниями, политиками. Однако за несколько последних лет через мулл, имамов, шейхов, разного рода других духовных учителей, через настроенных весьма традиционалистски студентов и профессуру все это спустилось вниз, к людям, которых на Востоке принято называть “улицей”, и уже здесь, на и от «улицы» впитав ненависть миллионов и миллионов, приобрело иной, куда более жесткий и решительный колер. В новом виде и в статусе народной воли оно возвратилось наверх, к власть имущим. Прежние увещевания теперь зазвучали как приговор, который одна культура выносит другой. И как выводы, которые из этого приговора с неизбежностью следуют. Оформленные вежливо, в соответствии с дипломатическим протоколом, они выглядят примерно так.

Сначала преамбула. Ее цель – раз и навсегда лишить западную элиту чувства правоты. Заставить ее понять, что мир, который она выстроила, во всех смыслах неудачен, в нем никто не счастлив, никто, несмотря на бесконечные его богатства, не доволен жизнью. То есть западная элита и в том, что касается лично ее, и в том, что касается народов, которыми она управляет, – полный банкрот и должна уйти. Уступить место другим, которые лучше ее знают свое дело. Как уже говорилось раньше, даруемая пропагандой вера в себя – великая вещь: стоит правящему классу на Западе усомниться в том, что он самый сильный, красивый, умный, что он первый парень на деревне – с ним кончено. Не усомниться же будет очень и очень трудно.

Первые два аргумента – со стороны, но они весьма показательны. Беженцы и иммигранты, которые, повторюсь, самим фактом своего бегства вынесли приговор стране и культуре, в которой выросли, через несколько лет, уже выучив язык и осмотревшись на новой родине, вдруг резко меняют оценки. То есть люди, больше кого-либо западной элите обязанные, от нее отворачиваются. В этом объяснение и единственная причина, почему они отказываются ассимилироваться, почему дочерей они выдают только за своих и стараются воспитать так, чтобы те и не думали снимать чадру. Наконец, почему их сыновья, изучив военное дело на прежней родине, готовы сражаться с родиной новой.

О том же говорят и шахиды. Сотни их без колебаний отдают жизни, чтобы засвидетельствовать правоту Востока, на Западе подобных защитников не сыщешь днем с огнем. Правда, от этих доводов можно отмахнуться, списав все на дикость и фанатизм не коренных, пришлых.

Однако и у своих – причем сплошь, от элиты до простого народа – если верить статистике неврозов, наркомании, алкоголизма, самоубийств, в конце концов, если верить опросам, где людей просто спрашивают, довольны ли они жизнью, картина будет малорадостная. Когда-то в XVII веке встав на путь революций, во имя равенства разом сломав сословные перегородки, Запад получил немалые дивиденды – не знающий никакого удержу технический прогресс. Но и плата оказалась немалой. Мир, который был выстроен благодаря этим открытиям и усовершенствованиям, трудно назвать счастливым. Бесконечная изменчивость убила ту стабильность, что необходима человеку для покоя, для уверенности в завтрашнем дне. Всё: и отношения с семьей, и работа, и твое положение в обществе – сделалось зыбким, непрочным, неосновательным. Всё и в любой момент могло быть поставлено под сомнение, потеряно на ровном месте.

Еще одна важная вещь. На Востоке твоя судьба почти целиком определяется положением родителей. То есть путь, который надо пройти, чтобы знать, что ты осуществился и жизнь удалась, невелик, вполне соразмерен с краткостью человеческого века. Он настолько мал, что обычно тебе хватает времени, сил и на работу и на то, чтобы радоваться жизни. Ловить кайф от женщин и детей, друзей и еды, кофе и дома, в котором живешь. Другое дело на Западе. Здесь после слома барьеров, исправно членящих общество на небольшие ячейки, этот путь сделался едва ли не бесконечным и успешно справиться с ним удается не многим. Остальным приходится признать, что они обыкновенные неудачники.

Всю жизнь ты в поте лица работаешь и работаешь, гонясь за каким-то фантомом тянешься, тянешься вверх. К вечеру ты так вымотан, что нет сил ни на то, чтобы пойти куда-нибудь с женой, ни на то, чтобы поиграть с ребенком – только добраться до постели. Не жизнь, а бесконечная гонка, в которой, по незабвенному Паркинсону, ты каждый день пытаешься прыгнуть выше головы, и от этого, от того, что ты вечно на пределе или даже выше своего потолка – еще большая неуверенность. В общем, ты живешь, не видя, не слыша почти ничего, что по природе человека приносит ему радость, а зачем, для кого – не понятно.