Искушение силой

Рывок Истиглала был довольно быстр. Прямо с пола, из положения сидя, лишь подобрав под себя одну ногу, он оттолкнулся в сторону Сержанта и уже в полёте выхватил нож, развернул его обратным хватом, пряча лезвие от настороженного взгляда Сержанта. Рывок снайпера был довольно быстр, для кого-то, обладающего обычными рефлексами и человеческим сознанием, а не для того, у кого в силу ограничений на физическое усиление, кратно усилены именно реакция и скорость мышления.

Рывок Истиглала Сержант прочитал и разобрал на составляющие ещё в первые мгновения атаки. Положение конечностей, движение центра тяжести тела, траектория движения лезвия ножа. Этот рывок всё равно мог быть опасен. Но рука Сержанта лежала на готовом к бою укороте, так и пролежавшим всю ночь снятым с предохранителя и с патроном в патроннике.

Короткая очередь прозвучала в подвале неожиданно. Тихий сухой треск выстрелов, оглушительно громких в полной тишине подвала оказался для снайпера полной неожиданностью. Две пули из трёх попали в цель, клюнув атакующего в ногу и живот. Пятна крови, стремительно расползающиеся в местах попадания, недвусмысленно намекали на большие проблемы.

Истиглал, отброшенный пулями обратно к стене, яростно, совсем не по-человечьи, зашипел, и Сержант почувствовал лютый холод, мгновенно охвативший вдруг ставшее таким тяжёлым тело.

Неподъёмный автомат с обречённым лязгом упал на бетонный пол. Никаких сил удержать оружие, потяжелевшее, кажется, на пару сотен килограмм, у Сержанта не было. Сержант боролся за то, чтобы удержать себя. Неподъёмная тяжесть пригибала Сержанта к полу. Руки, по ощущениям опухли до состояния мясных окороков весом в центнер, пальцы ощущались как что-то чуждое и практически не двигались. Тяжесть гнула спину, ломая хребет, холод жёг кожу, пытался пробраться глубже, пытался заморозить кровь в венах, помешать двигаться.

Шипение в противоположном углу подвала сменилось на членораздельные звуки. Сосед по подвалу яростно ругался, плевался и хрипел, но уже встал и, поигрывая ножом, приближался к придавленному и промороженному Сержанту. На Истиглала, похоже, ни тяжесть, ни холод, не оказывали никакого действия.

— Не стоило так реагировать на небольшую угрозу! Не стань ты стрелять, никто бы не пострадал, — по-прежнему не своим голосом прохрипел снайпер, — зря ты схватился за оружие! Теперь я буду вынужден тебя убить! От этого мне никакой пользы, но оставлять тебя живым нельзя! Ты ранил меня! А значит, я буду слушать твои ответы, и резать тебя! Медленно! Вопросов у меня много. Ты долго будешь говорить и замолчишь только тогда, когда я тебе разрешу! Никто не смеет указывать мне, что делать! Никто не смеет смотреть на меня без страха!

Хрипя свои угрозы Истиглал подошёл к Сержанту, бессильно завалившемуся набок. Грубо наступил на локоть руки, ещё сжимающей автомат, услышал хруст ломающихся костей, удовлетворённо рыкнул, выбил оружие из бессильно разжавшейся руки и, шипя от боли в простреленной ноге, отпихнул его подальше в сторону.

Сержант ждал. Стиснув зубы, не давал ни звуку вырваться наружу. Второй рукой, подвёрнутой под тело, до судорог сжимал в кулаке два металлических кольца, за секунду до этого на остатках сил разжав усики предохранительной чеки лишь одной из гранат. Сил на вторую не оставалось. Две оборонительные гранаты Ф-1 были закреплены на поясе и скрыты в подсумке, но спусковые скобы были расположены так, чтобы им ничего не мешало, в случае извлечения предохранительной чеки, быть вытолкнутыми пружиной бойка.

Чудовищный опыт многих застенников, бессильно смотрящих как их товарищей ещё заживо пожирает мозгоед.

Снайпер, похоже, такого опыта был лишён, так как без какой-либо мысли и опаски пинком ноги перевернул лежащего неподвижно и не издающего ни звука Сержанта.

Тихий скрип, тихий же хлопок и в потолок уже видевшего не одну смерть подвала взлетает, вращаясь, металлическая скоба.

Примерно три секунды из четырёх, отведённых на горение замедляющего фитиля гранаты, снайпер пытался осознать то, что видели его глаза. По тому, как нахмурились его брови, как опустилась голова, делая взгляд на упавшую на бетон скобу как бы «исподлобья», было понятно, что какие-то мысли в его голове двигаются. Но вот скорости их движения оказалось недостаточно. Резкое осознание происходящего пришло к Истиглалу слишком поздно.

— Сдохни, крыса, — только и успел прохрипеть Сержант ещё сильнее тяжелеющими губами, стремительно промораживающимися до глубоко отрицательных температур.

Вспышка ослепила Сержанта, и мягкая Тьма распахнула для него свои объятья.

* * *

Раз за разом, прокручивая в памяти последние минуты жизни Сержанта, я самым внимательным образом пытался выжать из этих скупых тёмных предрассветных минут максимум возможного.

При этом утекали секунды объективного времени. Бесценные секунды.