Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

— Еще раз объясняю, мой друг, — Рерих говорил спокойно и приветливо. — Раз уж мы попали в эти места… Возле озера Селинг, согласно преданиям, — священные для местных буддистов алтари, появившиеся там в незапамятные времена. Для непосвященных и неверующих это запретная земля, охраняемая архатами, — полковник Кардашевский был убежденным атеистом, не верящим ни в Бога, ни в черта, единственный такой среди членов экспедиции. Слушая главу миссии, он только скептически улыбался. — Я должен убедиться в подлинности того, что говорится в преданиях о буддистских алтарях озера Селинг. Таков мой долг исследователя материальных памятников великого учения, которому я посвятил жизнь.

Все, что говорил Рерих начальнику охраны, слышала Елена Ивановна — разговор происходил во время ужина.

Лада была бесстрастна и совершенно спокойна. Внешне, по крайней мере.

Был рассвет двадцать четвертого апреля 1928 года, когда маленький конный отряд с минимумом поклажи (самое необходимое на первые дни пути) двинулся веред, к цели.

Ночная мгла медленно рассеивалась, все ярче, ослепительнее над горными вершинами, обступившими крепость Сага-дзонг, разгоралась утренняя заря.

Растянувшись цепочкой, отряд шагом, в полном молчании, двигался вдоль восточной стены крепости. Вот и башня на углу, отчетливо вписанная в нежно-голубое небо. Рерих, ехавший первым, приказал всем спешиться и, взяв свою лошадь под уздцы, достал компас; затрепетав, стрелка определила стороны света…

Триста шагов на восток…

Он про себя считал шаги, а сердце стучало все сильнее, и предчувствие, что все сказанное старцем Семеном Ивановым правда, наполняло живописца восторгом и ужасом одновременно.

«Двести девяносто семь, двести девяносто восемь… Двести девяносто девять…»

Перед ним в буйно разросшейся траве возвышался колодец, сложенный из больших камней, скрепленных беловатой глиной; кое-где камни развалились. Из темного жерла веяло тленом. Рерих бросил в колодец камень. Через несколько мгновений он сухо стукнулся о дно колодца — воды не было…

Рерих, затаив дыхание, стоя спиной к оставшейся позади отряда крепости, резко повернулся налево…

Хаотическая груда камней, и в центре их — самый большой. Он оказался бесформенной гранитной глыбой в трещинах и светлых прожилках. Рерих, на какое-то время потеряв контроль над собой, ринулся к этому камню, обошел вокруг, отбежал подальше… Никакого сходства! Весь отряд молча и со страхом наблюдал за ним.

Но вот Николай Константинович оказался лицом к западу — в спину ему ударили первые лучи солнца, вынырнувшего из-за гор, и бесформенная гранитная глыба преобразилась: он увидел Будду, сидящего лицом к светилу, дарующему жизнь всему сущему на Земле…

От нагромождения камней начиналась отчетливая тропа. Живописец взглянул на компас — тропа уходила на восток…

— Вперед! — прошептал он, вскакивая в седло. — За мной! Шагом…

Прошло несколько часов. Нещадно палило солнце. Тропа петляла, иногда уходила в сторону, но скоро опять возвращалась к направлению на восток.

Был третий час пополудни, когда впереди — тропа шла по широкому распадку, заросшему высокой травой и густым кустарником, — все начало указывать на то, что в почве много влаги; горы расступились в стороны, послышался ровный умиротворяющий шум воды.

Пройдя вперед не больше ста метров, путешественники оказались возле небольших гейзеров, из которых вода била толстыми прозрачными струями — одна выше другой. Вода с тихим звоном разбивалась о мокрые скользкие камни.

— Звезда…— прошептал кто-то.

Действительно, гейзеры нарисовали четкую пятиконечную звезду, и из озерца вытекал звонкий быстрый ручей.

«Все правда…— в непонятном смятении думал Рерих. — Все правда!..»

Вдоль ручья отряд двигался двое суток. Всех обуяло нетерпение, все, глядя на Учителя, спешили, хотя Рерих молчал, никому не говоря о цели, к которой они стремились.

В первую же ночь Николая Константиновича разбудил монгол, старший в охране:

— За нами кто-то идет. Лошади волнуются.

Рерих отмахнулся, он ничего не хотел слышать: мало ли кто может оказаться в горах и испугать лошадей! Зверь. Охотник. Паломники, как и они, идущие к святым местам.

На следующую ночь его разбудил доктор Рябинин:

— Николай Константинович! Позади нас, далеко, огни. Похоже на костры. Кто-то нас сопровождает.

Он еле сдержал себя, чтобы не сорваться на крик, что с ним бывало крайне редко.

— Успокойтесь, — сказал он тихо, но жестко, взяв себя в руки. — Пусть даже какие-нибудь разбойники. Что, мы не сможем дать отпор? Часовые выставлены?

— Выставлены…

— Ну и ложитесь спать.

«Если поддаться страху, — думал он, — все рухнет. Ни на что не отвлекаться. Ни на что!..»

Ручей давно превратился в реку, она становилась все шире, глубже, вода в ней текла все медленнее и медленнее.

На третий день пути стремительно, с двух сторон, приблизились горы, и впереди, в перспективе, казалось, что они заковали реку, превратившись в ее берега.