Искушение золотого джокера

Что ни говори, а бывают у каждого из нас особые дни, когда все получается легко и словно само собой, без лишнего напряжения. Мы прогулялись с Лерусом до симпатичной чайной, уселись в удобные креслица за столиком у окна и сделали заказ: чай с бергамотом и две порции чудесного яблочного штруделя.

– Обожаю штрудель, – первым начал разговор нотариус, откусывая изрядный кусок от своей порции. – Помнится, моя бабушка была чудесной мастерицей по части выпечки. У нее штрудели выходили ничуть не хуже этих – а ведь в этой чайной отменный кондитер, мадам Булле, у нее вся семья повара да пекари.

Я одобрительно кивнул на эту реплику, в несколько глотков выдул свою чашку чая, в мгновение ока слопал штрудель и уселся поудобнее, чтобы задавать вопросы нотариусу.

– Мсье Лерус, мне интересно, как давно вы знали покойного Пилцига? Полагаю, вы принадлежите к одному поколению, стало быть, можно сделать вывод, что вы учились вместе.

Старик хитро прищурился на меня, отпивая чай маленькими глотками.

– В целом вы правы. – Он с удовольствием усмехнулся. – Мы действительно принадлежим с Себастьяном к одному поколению, но он был на пять лет старше меня. Значит, мы не могли учиться вместе. И тем не менее мы были знакомы с самого детства – наши отцы дружили, они были из одной деревни на севере Бельгии. Так что с первых лет жизни мы вместе проводили много времени: сначала играли в песочнице, а став постарше, пристрастились к шахматам. Пока другие мальчишки гоняли мяч на футбольном поле, мы с Себастьяном часами сидели за шахматными партиями и пили ароматный чай. Себастьян, как и я, был большим любителем крепкого чая с бергамотом. И, кстати, именно в этой чайной проходили все наши встречи.

Старик вновь принялся за свой чай, с интересом наблюдая за мной в ожидании следующего вопроса.

Я кивнул.

– Отлично. Раз вы были добрыми приятелями, возможно, вы знаете о любви всей жизни Пилцига…

Я не успел договорить – Лерус радостно перебил меня.

– Ну, конечно! Марго была мне хорошо знакома, ведь все мы жили на одной улице. Она была очень милой девочкой, и у них с Себастьяном были весьма трогательные отношения. Признаться, в какой-то мере я был даже поражен, когда узнал, что она вышла замуж за другого парня. Но Себастьян нисколько не расстроился. Он говорил почище любого поэта – очень красиво пел оды вечной любви и прочим высоким чувствам. Можно было расплакаться от умиления.

– Почему же он ничего не завещал своей Марго?

Мой вопрос неожиданно развеселил нотариуса: он расхохотался, откинувшись на спинку кресла.

– Полагаю, вы уже в курсе: у Пилцига единственный наследник – Питер Мунк. Почему – на этот вопрос вам мог бы ответить только сам завещатель, который, увы, на небесах. Ну а что касается Марго, тут я могу понять Себастьяна. У Маргариты есть муж, взрослые дети и внуки. Она ни в чем не нуждается. К чему ей что-то завещать, кроме собственного сердца? А сердце Себастьяна, поверьте, всю жизнь принадлежало этой простодушной даме.

Я понял, что своими вопросами сам увел разговор от интересующей меня темы. Я откинулся на спинку кресла, с улыбкой рассматривая лицо нотариуса, его хитро прищуренные светло-серые глаза.

– Мсье Лерус, вы были добрым приятелем Пилцига, встречались в этой чайной. Скажите, он боялся смерти? Предчувствовал свой трагический конец?

Нотариус выразительно вздернул брови, поставив пустую чашку на стол.

– Что вы хотите сказать? Полагаете, Себастьян знал, что кто-то хочет его убить?

Он громко фыркнул, воинственно скрестив руки на груди.

– Глупости! Никаких подозрений. Себастьян жил легко и радостно, наслаждаясь каждым днем и каждым своим поступком. К примеру, известно ли вам, что он оплатил операцию пятилетнему ребенку малоимущих эмигрантов из Алжира? Или что он ежеквартально переводил крупные суммы на счет брюссельского приюта для бездомных животных?

– А когда он написал завещание в пользу Мунка?

Возможно, мой вопрос прозвучал немного резковато, прервав перечень добрых дел покойного магистра, но мне захотелось узнать ответ на этот простой вопрос – сам не знаю почему.

Нотариус изучающе посмотрел на меня.

– Полагаю, и сам Мунк вполне мог бы дать вам ответ на ваш вопрос – он подробно ознакомился с завещанием у меня в конторе и теперь в курсе всего. Себастьян написал его в сентябре прошлого года. Это что-то значит для вас?

Я неопределенно пожал плечами. Сентябрь. Именно тогда началась вся эта история с золотыми арканами на Мальорке, в сентябре же профессор Мунк предложил Люси в качестве художника и она стала рыцарем, а у нее поселился пройдоха Марк… И вот теперь выясняется, что в сентябре магистр отчего-то решил сделать своим единственным наследником Питера Мунка. С какой стати?

– Само собой, он не поделился с вами, почему сделал свой выбор в пользу Питера Мунка?

Нотариус снова расхохотался.

– И не подумал! К тому же я знать не знал, кто такой Мунк. Мое дело было должным образом оформить волю Пилцига.

Я попытался потянуть еще за одну ниточку:

– А вы можете сказать, кто были два свидетеля, подписавшие завещание?

Старик весело хмыкнул: