Искушения и искусители. Притчи о великих

Критики взволновались. Один описывал дом как «гору, построенную руками человека». Другой увидел в нем «нечто, напоминающее каменное легкое, которое едва заметно дышит». Третий писал, что «под изрезанным морщинами обликом приближающейся старости Гауди сохранил элементы типично детского восприятия. Или это признаки сумасшествия?»

Горожане же в голос смеялись, упражняясь в прозвищах для этого чудовища. Называли и «Осиным гнездом», и «Каменоломней». Поэтому жильцы, заселявшие дом Мила, понимали, что хотя с точки зрения критиков им предстоит жить в произведении искусства, но придется быть посмешищем всего города.

В общем, пока все это сооружалось, богатый Пере Мила стал бедным, поскольку уже заплатил 100 тысяч песет за нарушения Гауди норм строительства, не говоря уж о перестройке. Поэтому ближе к завершению сказал вдруг: платить не буду. А Гауди сказал: ну, сам и достраивай. И они разошлись, похлопывая по пустым карманам, понося друг друга и передав дело в суд. Тяжба началась.

Между тем недостроенность дома спасла его в ту самую Трагическую (или Красную) неделю, от которой пострадала не только Барселона: эти события в конце концов привели и к знаменитой гражданской войне 30-х годов. В июле 1909 года восставшие рабочие разносили город. Церкви и богатые дома жгли и грабили. А продажный Гауди, как называли его левые газеты, именно ведь и прислуживал церкви и богачам. И вот перед построенными им домами революционные женщины разложили выкопанные в монастыре полусгнившие трупы монашек. Любуйтесь, гады! Есть фото Барселоны, покрытой дымами от горящих церквей. Революционеры разрушили и сожгли больше сорока зданий и двенадцать церквей, убивая священников. Но — чудо! Не трогали недостроенное. Уничтожать то, что в дальнейшем дало бы им работу, восставшие руки не поднимались. А у Гауди почти все требовало доделок.

В общем, семь лет прошло. И вдруг в 1916 году из суда сообщают, что Пере Мила проиграл и оставшийся без гонорара архитектор может получить свои кровные 105 тысяч песет. Шла Мировая война, у Пере Мила богатства не росли, и, чтобы отдать сумасшедшему Гауди сполна, он заложил свой доходный Каса Мила, оставшись полностью разорен. И жестокий Гауди не пожалел бедняка. Недрогнувшей рукою он взял деньги и понес их в кассу Храма. Боже мой! Храм сразу ожил.

Да… В былые времена наш городской сумасшедший был неплохим архитектором и неплохо зарабатывал.

Не снимая перчаток и не покидая экипажа с открытым верхом, он расстилал планы дома на коленях и с важным видом руководил работой прямо с улицы. И все знали, что сейчас он примется все переделывать, снося стены и целые помещения и заново возводя их, будто это гипсовая модель или макет из картона. Корректный специалист Дэвид Маккей назвал эту его замечательную манеру «неопределенный симметричный план, который скрывает живой конгломерат домашних помещений». Замечательная манера оказывалась фантастически дорогой, даже если в результате и получалось нечто впечатляющее.

В те славные времена он был большим денди. Носил лайковые перчатки, шелковые цилиндры, собрал целую коллекцию шейных платков. Шляпы покупал у Арнау. Бороду стриг у Одонару. Орнамент его визитной карточки был сделан под фамильный герб Бурбонов. Он вращался среди городской элиты. Был своим человеком в «Лисеус», где собиралась и знать, и богема. Это и по сегодня самое закрытое заведение в Барселоне, куда с улицы не попасть. Уже в те времена гостей поднимали на второй этаж обитые бархатом лифты, стены были увешаны оригиналами картин знаменитых художников. А какой едой здесь насыщали, каким вином здесь угощали! М-м! Собственно говоря, где найти лучшее место, чтобы получить заказ? Даже если ты еще студент? Главное — туда попасть. Первые стипендии в университете наш сообразительный гений потратил на покупку золотых часов, которые выдавал за семейную реликвию. Заказчикам туманно отвечал на вопросы о своем прошлом и происхождении, всячески показывая, что повидал много и средства на это имел. Ему было что скрывать.

Тайны

Гауди скрывал, что его отец Франсиско, медник и изготовитель разных котлов и тазов, для того чтобы обеспечить его учение, продал доставшуюся от дедов землю, которая, собственно говоря, и была единственным его капиталом и гарантом обеспеченной старости, продал дом, оставшись в своей мастерской, где продолжал выколачивать свои тазы и котлы, живя лишь на то, что ухитрялся продать.

Гауди скрывал, что в его модных и дорогих одеждах была ахиллесова пята: ботинки. Сделанные на заказ из корней кабачка. Он их всячески прятал, но не потому, что из корней, а потому, что всегда были изношены. Разнашивал их старший брат Франсиско. Поскольку у несчастного Гауди ступни были так искривлены болезнью, что новую обувку надеть он не смог бы вообще. Когда брат умер, ботинки разбивали молотком ученики. Впрочем, в эту пору ему уже и на одежду стало наплевать.