Искушения наших дней. В защиту церковного единства

К сожалению, история полемики вокруг индивидуальных налоговых номеров показала, что большинство церковных людей считают ниже своего достоинства опускаться до обсуждения этих сюжетов. Кажется, что риторика таких изданий настолько не здравая, что просто не имеет смысла реагировать. Но здесь вступает в действие один из законов природы: если некое очень малое действие не встречает никакого противодействия, то это малое действие может гору сдвинуть.

Нечто подобное происходит сегодня в церковной жизни. Мы пассивно наблюдаем за удивительной активностью такого рода <…> деятелей. Но если провести социологические опросы среди приходского духовенства, не говоря уже об обычных прихожанах, то выяснится, что на их точку зрения ориентируется уже немалое количество людей. Оказывается, в нашей церковной среде тоже срабатывает известный социологический закон: один сумасшедший всегда переорет целый автобус. Человек, которого страстно охватывает какая–нибудь идейка, становится безумно активным и на свою любимую тему говорит постоянно, по поводу и без повода. А вот в наших официальных церковных изданиях считается, что если на какую–то тему выступили и как бы отметились, то потом к этой теме уже и не имеет смысла обращаться. Но те–то товарищи не успокоились, они продолжают вновь и вновь, несмотря на заявления и послания Патриарха, постановления Синода, — потому что для них все это, по–видимому, неважно.

К сожалению, реакция Церкви даже на уровне священноначалия очень непоследовательна. Например, уже много лет у меня возникает недоумение, почему на каждую Пасху и на каждое Рождество Патриарх посылает поздравления редакции «Русского вестника». Складывается удивительная ситуация. Вот, скажем, в минувшем году на епархиальном собрании Патриарх выразил церковное отношение к двум историческим личностям — Иоанну Грозному и Григорию Распутину. Но ближайший же номер «Русского вестника» выходит с портретом Григория Распутина на обложке. А в следующем, рождественском, — печатается поздравление Святейшего Патриарха. Возможно, у Святейшего руки не доходят до того, чтобы полистать такого рода издания. Но, я думаю, мы вправе обратить внимание на то, что его имя используется таким, весьма разрушительным, образом.

Маскируясь «благословениями»

Помимо того, что такого рода издания иногда маскируются иерархическими благословениями, есть у них и вроде бы более сильный аргумент. Скажем, суждения о Распутине того же протоиерея Николая Гурьянова (кстати, в последнее время известным пастырям все чаще приписывается то, чего они никогда не говорили, во всяком случае, нет достоверных данных о том, что о.Николай настаивал на канонизации Распутина вопреки мнению Патриарха! — ред.). Честно говоря, все то, что происходило в последние годы вокруг отца Николая, мною воспринималось как нечто болезненное <…> Надо помнить, что у настоящих христиан действует принцип, сформулированный апостолом Павлом: любовь всему верит. Мне вполне понятно психологически, почему отец Николай или отец Кирилл (Павлов), на мнение которого в последнее время начинают все чаще ссылаться, почему эти люди, преисполненные христианской любви, с радушной готовностью принимают рассказы о том, что такой–то «был оклеветан». В самом деле, для христианина одна из величайших радостей — узнать, что человек, о котором тебя приучили думать плохо, на самом деле другой, и иметь возможность сказать: «Слава Богу Число истинных христовых слуг в нашем мире было или есть больше, чем я думал». Конечно, это очень радостное ощущение. Я и сам помню, что, когда я только приходил в Церковь, среди тех, кто встречал меня у церковного порога, были люди, от которых я впервые услышал о царской семье как о мучениках, о Григории Распутине и т.д. И у меня не было никакой аллергии на эти идеи, они были мне очень понятны, потому что тогда я уходил от советской идеологии и заранее готов был сказать, что все, о чем говорит советская пропаганда, — это неправда. Когда мне говорили: ты знаешь, на самом деле и вот об этих людях тоже советская пропаганда сказала неправду, — для меня было только радостью сразу же с этим согласиться. Это было на уровне эмоций. Но христианину, наверное, даже такие добрые чувства надлежит проверять.

Мы верим в то, что история — это пространство диалога Бога и людей, в то, что церковная история и русская история — это часть священной истории, продолжение библейской истории. И поэтому голос исторического предания для нас очень значим. Казалось бы, так хорошо сказать: да, они все хорошие люди были, замечательные, святые, и так хочется, чтобы еще одним молитвенным заступником было больше, — и все–таки это желание надо сверять с голосом церковного предания.