Искушения наших дней. В защиту церковного единства

Священники с таким настроем часто унижают окружающих. Все вокруг недостойны, неумелы, ленивы и горделивы, некомпетентны, виноваты; но никогда не бывает так, чтобы виновны были они сами. Если младостарец делает явную ошибку, то он либо переваливает вину на других, либо в свое оправдание говорит какую–нибудь несуразицу: признание своей ошибки или некомпетентности для него невозможно.

Когда их власть находится под угрозой, они способны на совершенно неадекватные действия. В такие моменты наружу выходит то, чего они сами не замечают и не осознают в себе. Один такой «пастырь» в ответ на сопротивление приходского совета, не пожелавшего поддержать его предложения, заявил:

— Если вы будете чинить мне препятствия, то я помолюсь, а молитва у меня сильная, и вы все будете болеть!

Естественно, все спасовали — и уступили такому напору.

Этот же священник в ответ на то, что одна девушка не захотела выходить замуж за указанного ей кандидата (несмотря на то, что в определении Священного Синода от 28 декабря 1998 года, в пункте 1, говорится о недопустимости принуждения духовниками ко вступлению в брак), пригрозил:

— Ты что — с ума сошла, я тебя запечатаю — ты рожать не будешь!

А женщине, которая хотела перейти в другой храм, сказал:

— Ты что же, не боишься за детей своих?

Так подобные «пастыри» могут незаметно уподобиться языческим жрецам–магам, насылающим порчу, а затем, в случае подчинения им, снимающим ее. Чем такие младостарцы отличаются от экстрасенсов, которых они так любят критиковать?

Можно дойти и до такой утраты нравственных критериев, что иногда даже святое Таинство исповеди приносится в жертву идолу собственного авторитета — приходилось сталкиваться с ситуациями, когда сказанное Господу при «свидетеле» — священнике использовалось для сбора информации о пастве и для управления ею.

Равнодушие к свободе

Лжестарцы равнодушны к понятию свободы — они не понимают ее значения для спасения человека. Свобода в их сознании отождествляется с соблазном — поэтому о свободе они говорят только в отрицательном смысле. И это понятно: если говорить о свободе в положительном смысле, то от слов нужно будет перейти и к делу, но это сделает паству свободной в своем выборе — а это разрушит ореол непогрешимости «старца».

Бремени свободы они избегают еще и потому, что свобода предполагает личную нравственную ответственность за все, что совершает человек. Грешный человек может совершать и неправильный выбор. Но в сознании младостарца есть ложная идея: якобы он всегда творит волю Божию. Признание свободы должно, по логике, привести к тому, что необходимо будет признать и наличие своей греховной воли. Но тогда сразу же возникает проблема: как согласовать это с тем, что тебе действительно открывается воля Божия, что ты духоносец? Игнорируя слова Священного Писания «где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3, 17), лжестарцы бессознательно бегут от подобных вопросов.

Пророческий пафос

Реализованная страсть рождает эйфорию — некое ложное подобие благодати. Поэтому младостарцы ощущают себя харизматиками и духовидцами, стяжавшими высокие духовные дары. Такие «пастыри» говорят с характерным пророческим пафосом. Они настолько уверены в своей духоносности, что даже когда совершают явные промахи и ошибки, толкуют это как некую поправку свыше, от Бога.

Из–за ложной уверенности во внутреннем источнике их знания они совершенно равнодушны к знанию традиционному. Поэтому они не изучают святоотеческую традицию — им кажется, что они приобщаются к ней изнутри. Им всегда требуется какое–либо подтверждение их харизматичности (чудеса, знамения, прочие знаки) — поэтому они находятся в ожидании и поиске подобных знаков. Преподобный Исаак Сирин выносит такому искательству однозначную духовную оценку: «Искание с ожиданием высоких Божиих даров отвергнуто Церковию Божиею. Это — не признак любви к Богу, это — недуг души»^[27]. Это затемняет разум человека, заставляет его заблуждаться. Заблуждение, как следование лжи, лести — есть род прелести и блуд в более высоком смысле, когда происходит измена высшему ради низшего, когда ложь принимается за истину^[28]. В библейском контексте слово «блудодеяние» в большинстве случаев отождествляется с изменой Богу с чужими богами.

Двойной стандарт послушания и смирения