Искусная ложь

«Святой, который теперь будет трахать тебя, как грязную принцессу, которой ты являешься». Он берет меня за руки и поднимает меня, когда встает. 'Как твоя задница?'

Я надулась. «Болит».

'Хорошо.' Он переворачивает меня и толкает вперед, так что мой лоб упирается о стену. «Мне очень нравится этот цвет». Он слегка чмокнул меня по правой щеке, не болезненный как таковой, но напомнивший мне о хрупком состоянии моей бедной измученной плоти. Он вдавливает свое тело в каждый изгиб моей спины, объединяя нас вместе. Клянусь, он должен быть заряжен, потому что моя плоть шипит, как будто металлический стержень с напряжением в тысячу вольт прижимается к моей коже. Затем он берет меня за руки и упирается ладонями в стену. «Я буду много работать, чтобы сохранить ее в таком цвете».

Я вздрагиваю от самой мысли. Я буду вздрагивать каждый раз, когда присяду несколько хороших дней. Слегка взяв меня за талию, он отступает, прихватив за собой мои бедра и согнув меня. Затем я слышу разрыв пакета с презервативом, за которым следует легкое шипение, когда он его наматывает.

«Я постоянно чертовски тверд для тебя», - задыхается он, хватаясь за мое бедро и направляя себя ко мне. «Насколько ты грязная, принцесса?» Он водит кончиком члена вверх и вниз между моими опухшими губами, вонзившись зубами в мое плечо.

Трахни меня, я на грани самовоспламенения. «Грязная», - шепчу я, как будто мне стыдно в этом признаться. Средний секс. Именно такой, который видит свою работу. Это все, что у меня было.

Этот? Эта и вчерашняя ночь так же далеки от моих предыдущих сексуальных контактов. Все это незаконно, грязно и чертовски хорошо.

Он проскальзывает с гортанным стоном, звук вырывается из его живота. - Как чертовски грязно, Элеонора? Он держится глубоко, и мой разум снова начинает покоряться .

- Грязно, - кричу я. «Я грязная гребаная шлюха». Я не понимаю, о чем говорю. Господи, с каждой секундой я все больше опускаюсь. Его похотливость, его извращение, его секреты. Я влюбляюсь во все это. И мне было наплевать. «Трахни меня», - умоляю я, давя в ответ, пронзая его и надеясь, что это навсегда сплотит нас. Все забыто - все - мое имя, моя история, все, что сделало меня мной. Все это исчезает, теряется в приливной волне потворства своим слабостям и возбуждению. Это прозрение, в подавляющем большинстве случаев декадентское, которое я хочу продлить до конца своей жизни. Беккер Хант нашел меня - не в физическом смысле, но обнаружил меня, раскопал, кто я есть - женщину, которая преуспевает в волнении и держится. Кто-то уверенный и энергичный, готовый покорить мир. Кто-то смелый и крепкий. Как бы странно это ни звучало, когда он врезается в меня, как отбойным молотком на скорости, но, черт возьми, чувство безудержной самоотдачи, чувство контроля, когда у меня его еще нет, оживляют меня.

Беккер толкается снова и снова, каждый фунт сильнее предыдущего, каждый удар по моей заднице становится все громче и громче. Протягивая руку, чтобы почувствовать мои груди, когда они подпрыгивают и танцуют под силой, которой он меня подвергает, он нетерпеливо сжимает руки вокруг каждого ноющего холма. «Как сильно моя грязная девушка любит, когда мой член долбит ее?»

'О Боже.' В животе у меня сжимается, скручивается от возбуждения, когда контрольное давление падает. Мои глаза закрываются, готовясь. Приближается. Я буду кричать. Громко.

'Как сильно?' - рычит он, резко крутя мои соски.

Мои глаза открываются, и моя голова болтается вверх, мой кулак стучит по стене, сильно ударяет по ней, выбивая из нее вечно любящее дерьмо. «Никогда не останавливайся!» Я кричу эти слова, когда звезды начинают формироваться на краях моего зрения, уходя внутрь, затуманивая мое зрение.

«О, детка, мы собираемся много этим заниматься», - кричит он и сильно врезается в меня. Он выбивает из моих легких дыхание, вызывая одурманивание. Он не смягчается, возвращая руки к моим бедрам и крепко держа меня, как будто он чувствует возможность того, что я рухну на пол. Это вполне реальная возможность. Мои кости, должно быть, расплавились, распались, раскололись; Не знаю что, но я внезапно теряю способность держаться. - Считай, Элеонора.

И я делаю, используя свой последний кусочек разума и энергии, чтобы схватить оргазм, который надвигается, и позволяя ему овладеть мной, как сам дьявол, все мое тело воспламеняется диким пламенем.

Я кричу столько, сколько позволяют мои легкие, не обращая внимания на царапанье в горле, которое кажется, будто я глотаю ногти. Мои руки - бесполезные куски ничего, упирающиеся в стену, моя голова вращается, и когда я слышу, как Беккер делает глубокий вдох и задерживает дыхание, я понимаю, что он тоже вот-вот перевалится. Его внезапное молчание бросает вызов грубой силе, с которой он все еще дает меня, многократно ударяясь о мою задницу, вышибая из меня каждый крошечный кусочек удовольствия. Затем он выдыхает и делает еще один длинный вдох, не давая мне отдохнуть от атаки, которой подвергается мое безвольное тело. Я растерялась, принимаю, все еще переживаю высвобождение тысячи накопленных оргазмов.