Искусник

Арбат, 27 апреля 1973 года. После работы

Отстояв очередь в «пражской» кулинарии, взял кило биточков, обваленных в сухарях, купил пару альбомов в книжном и неторопливо двинулся до дому.

Состояние было как у влюбленного – тихое счастье нежилось в душе, потягивалось да томно выламывалось, словно сытая кошка, греющаяся на солнышке.

Прохожие иной раз посматривали на меня с легким удивлением, принимая за выпившего – легкая, беззаботная улыбка гуляла по моим устам.

Радовало всё – и теплый день, и щебет голоногих – наконец-то! – девчонок, и яркие транспаранты «Мир. Труд. Май». Даже моя хозяйственность умиляла – надо же, купил полуфабрикатов! В общем, рецидив первой любви с весенним обострением.

Да еще выходной завтра! И послезавтра. А вечером меня будет ждать Лида… «Счастье, стой!» – как восклицала изящная Терехова в роли Дианы де Бельфлёр.

Удивительный вид – люди. Они греются своим счастьем, воспринимая его с детским простодушием, как солнце, что светит с небес. А кто станет дорожить тем, что было и будет всегда, после каждого рассвета? И как же мои ближние и дальние убиваются, как страдают, стоит только лишить их привычной благодати! А что ж вы раньше не берегли ее? Почему начинаете ценить самое главное, самое сокровенное в своей жизни, лишь оплакав потерю? Ну, мне проще – утрата вернулась. И быть настороже отныне мой удел.

Возле «Дома с рыцарями» я заметил Варана с каким-то парнем, нестриженным и неухоженным, однако меня не протянуло сквознячком тревоги, лишь коснулось легкое удивление.

– Здоров, художник! – ухмыльнулся «крученый», и я пожал протянутую руку.

– Здоров. Меня искал?

– Разговор есть, – понизил голос Варан. – Тут один фраерок подкатывал к Лыске, – он кивнул на лохматого кореша, – предлагал тебя отметелить, да так, что… Мочкануть, короче. И лавриками тряс. «Триста тридцать каждому!»

Даже теперь испуг меня не достал, я лишь внутренне собрался.

– А этот фраер… – затянул я, – он, случайно, не на оранжевом «Москвичонке» подкатывал?

– Точняк! – тряхнул лохмами Лыска.

– А описать сможешь?

Раскрыв альбом, я набросал контур лица.

– Не-е… У того ряшка покруглее.

Поправки… Уши… Прическа… Глаза…

– Фраер очки носил. Такие, с толстой оправой. С черной.

– Подкорректируем…

Губы… Нос… Тени… Растушевочка…

– Похож! – кивнул Лыска. – Он, в натуре.

– Ла-адно… – затянул я, разглядывая набросок. – Будем искать. Спасибо, что просветили!

– Это Пахом велел цинкануть, – негромко сказал Варан. – Ну и… помочь, если что.

– Огнестрел сможешь достать? – озадачил я его с ходу. – Не за так, лавэ наскребу.

«Крученый» не удивился моей просьбе – смоля сигаретину короткими затяжками, он подумал и кивнул.

– Есть «тэтэшник» без крови – сперли со склада. Еще в смазке. Тебе за сотню отдам. Патроны отдельно.

Мы ударили по рукам.

– Первого мая притащу, когда парад. В кафе «Космос».

«Красный дом». Вечер того же дня

Лидин дом стоял квадратной скобкой, прикрывая просторный зеленый двор, где гоняла малышня, хотя уже темнело. Впрочем, в этом времени не ведали слова «педофил» – детей отпускали гулять без страха и опаски.

На улице веяло ночной прохладой, а вот гулкий подъезд хранил тепло солнечного дня. Лифт в «красном доме» ходил между лестничными пролетами, и деревянные дверки-створки с окошками надо было открывать вручную. Что я и проделал.

Кабина загудела, возносясь на шестой этаж, и выпустила меня напротив заветной двери. Заранее улыбаясь, я позвонил, кнопкой наигрывая «Во саду ли, в огороде…»

Торопливое шлепанье тапочек озвучило приближение моего «счастьица». Дверь распахнулась. За порогом стояла Лида в коротком цветастом халатике. Запищав от радости, она кинулась мне на шею.

– Антошка-тошка-тошка!

Я мигом подхватил девушку на руки и длинным, просторным коридором поволок в спальню – Лида едва успела ножкой захлопнуть дверь. Вся масса невысказанных слов, ласковых и нежных, простых и значимых, застряли у меня в горле, когда ищущий рот любимой нащупал мои губы. А затем пришел черед междометий…

– …Сколько раз я себе обещала, что сначала – гостиная, чинный ужин при свечах, тихая музыка, а потом уже спальня, – негромко проговаривала Лида. Ее головка лежала у меня на груди и речь слышалась чуть невнятно, отдавая милым призвуком детскости. – И ни разу не сдержала слова! А всё потому, что ты коварный соблазнитель.

– Я?!

– А кто?

– Ты!

– Кова-арный… Я еще хочу! Ну, пожа-алуйста…

Покрутившись под душем, я вытерся синим махровым полотенцем, и обмотался им на манер саронга. Лида в наброшенном халатике мурлыкала на кухне что-то из репертуара Эдиты Пьехи, кроша немудреный салатик.

– Есть на ночь вредно, – сказал я назидательно, мимоходом погладив девушку по плечу. На большее не решался, а то опять без ужина останусь. – Ты мне побольше накладывай…

– Фиг! – хулигански улыбнулась Рожкова. – Делим поровну!

Опустившись на стул, я принялся любоваться. Сцена из семейной жизни…

– А там, в прихожке, что – сейф?

– Ага. Арсенал Эдика. Охотничек нашелся…

И тут я придумал, как мне поприставать к ней, не нарвавшись на ехидную отповедь.