Искусница

— Он не опасен, — сказал Евтихий. — Ты сама это признаешь. Он просто выглядит…

Он запнулся, подбирая слово.

— Отвратительно. Мерзко, — сказала Геврон.

— Да, — кивнул Евтихий. — Но это ничего не значит. На самом деле он остался тем, кем мы его знаем.

— По-моему, там, наверху, ты слишком много времени проводил с благородными людьми, — сказала Геврон. — И напрочь утратил то, что мы, простые людишки, называем здравым смыслом. Кто ввел тебя в заблуждение, Евтихий? Твой господин, которому ты подавал портки, когда тот просыпался и лениво зевал в роскошной кроватке?

Евтихий только моргал, глядя на покрасневшую, разъяренную девушку. Она не шутила. Она на самом деле находилась в состоянии крайнего раздражения.

— Ты дурак, Евтихий, если утверждаешь, будто мы здесь кого-то «знаем»! Никого мы здесь не знаем. Любой, о ком ты думаешь, будто изучил его вдоль и поперек, может преподнести тебе сюрприз. Как ты можешь поручиться за то, что выглядело иллюзией и постоянно меняло облик? Для чего это вообще устроено — а?

— Что именно? — уточнил Евтихий.

Геврон смотрела на него с нескрываемым презрением.

— Для чего существуют все эти иллюзии, перемены внешности, обман зрения? Есть же в них какой-то смысл!

— Ты веришь в то, что у любого явления имеется некий глубинный смысл? — переспросил Евтихий.

— Почему бы и нет?

— Потому что смысла может и не быть…

— Я верю, — медленно и твердо произнесла Геврон, — что это существо, кем бы оно ни было и как бы оно себя ни называло, — отвратительно и гадко. И нам не напрасно показывают это его обличье.

— А я думаю, что природа эльфов наименее совместима со здешним миром, — парировал Евтихий. — Я считаю… Да что там, теперь я просто уверен в том, что мы наблюдаем взаимное отторжение… Все, что я знаю об эльфах… — Он вздохнул. Как сейчас выяснилось, он на удивление мало знал об эльфах.

— Они преисполнены жизни, — сказал наконец Евтихий. — А здешний мир, напротив, преисполнен смерти. Медленного и тоскливого умирания. Здесь хуже, чем у троллей.

Перед его мысленным взором возник образ тролля-надсмотрщика из карьера, где работали пленники. Серокожая кривоногая тварь с тупым взглядом. Когда он орал, из его рта летела слюна. От него вечно воняло. Да там от всех воняло.

С первого дня плена Евтихий замкнулся в себе. Он видел, как другие рабы в карьере общались между собой, налаживали какой-то быт — насколько такое вообще было возможно в подобных условиях, даже плели интриги… И не то чтобы они не принимали к себе Евтихия. Он просто не в состоянии был с ними общаться. Он как будто оброс коростой.

Видение было коротким, но чрезвычайно ярким и болезненным. Там, в мире троллей, умирание было еще более очевидным, чем здесь.

Если бы кто-то сказал сейчас Евтихию, что троллям мир по их сторону Серой Границы видится куда более живым, нежели эльфийский, он бы рассмеялся этому недоумку в лицо.

Геврон недоверчиво хмыкнула.

— Возможно, ты и прав… И что ты предлагаешь?

— Я предлагаю считать его Фиханом и относиться к нему соответственно. Мне почему-то кажется, что он вернулся к отвратительному образу после того, как у него зажили последние царапины. Он стал слишком гармоничным для здешних условий, и месть не заставила себя ждать.

— То есть, — медленно проговорила Геврон, — если снова пустить ему кровь…

Она остановилась, не веря тому, что сама только что сказала.

Евтихий закончил за нее:

— Именно. Если сейчас ударить его ножом, он снова превратится в человека.

— Проверим? — предлолшла Геврон.

Фихан с тревогой переводил взгляд с одного лица на другое. Оружия у него не было, но если бы и было — против этих двоих он в любом случае оставался бы бессилен.

— Тебе непременно нужно все проверять? — отозвался Евтихий. — Ведь все очевидно!

— Мне не очевидно, — возразила она.

Евтихий пожал плечами.

— Хорошо. Но будь аккуратна, не бей слишком сильно. И еще учти, это в последний раз. Потом придется терпеть его таким, каков он есть.

Фихан с ужасом уставился на Геврон, когда она, вытащив меч, надвинулась на него. Он быстро отполз к краю тропы, прижался к дереву, а затем неожиданно с громким криком провалился в чащу. Геврон бросилась за ним. Она протиснулась между стволами и застряла в колючем кустарнике, росшем в полумраке чащобы. Евтихий мог бы поклясться в том, что минуту назад здесь не было просвета.

— Евтихий! Помоги! — кричала Геврон из темноты.

Евтихий вытащил ее из кустов. Оба вернулись на тропу, с трудом переводя дыхание. Геврон вся была исцарапана, да и Евтихий выглядел не лучшим образом.

— Что будем делать? — осведомился он.

— Фихан сбежал, — сказала девушка. — Я ему не верю. Моревиль и здесь ошибся. Он вечно всех поучает! Вернул мальчику его истинный облик, как же! А может быть, помог чудовищу нас всех одурачить?