Искусственная ночь

Я продолжала пробираться сквозь деревья, пытаясь избежать камней и скользких корней, которые превращали и без того неровную землю в лабиринт препятствий. Ветви продолжали спутывать мои волосы, вынуждая меня к внеплановым, неожиданным остановкам, и мое терпение заканчивалось. Я была в синяках, поцарапана и испугана, и в невероятно плохом настроении. Но так же не приблизилась к свой цели. Охота приехала с гор и так же вернулась обратно. Я не знала, где заканчивались границы земель Слепого Майкла, но география казалась по меньшей мере полу линейной. Я не найду детей, отдаляясь от них.

В лесу было совсем не тихо. Совы гудели вдалеке, а мелкие твари шуршали по подлеску, шумя листвой. Слабый хор почти заставил меня чувствовать себя лучше — вряд ли можно найти много монстров в месте, где все еще есть дикая природа. Конечно, это не означает, что в этом лесу нет ничего безобидного, но я старалась об этом не думать. Вампирские кролики не привлекательны. Казалось, становилось темнее, когда я шла, свечение моей свечи почти исчезало в тени. Звуки вокруг меня также исчезли, становясь тише и тише, пока совсем не исчезли. Мне это очень не понравилось. Если Кинг Конг выпрыгнет из кустов, я буду в бешенстве. Тяжело сглотнув, я продолжила идти.

Никаких гигантских обезьян не появилось. Вместо этого деревья расступились открывая поляну. Я остановился, наклонившись вперед, пытаясь перевести дыхание. Забыла, на сколько были большие расстояния для ребенка. Ноги болят, колени болят, и все, чего я хотела, это возможность свернуться калачиком и выспаться. И не было никакого шанса, что это произойдет.

Что-то щелкнуло в кустах. Я выпрямилась, глаза автоматически метнулись к свече, которая все еще горела безмятежным синим. Это могло означать, что я не была в опасности, но это также может означать, что заклинание реагировало только на охотников Слепого Майкла, и я не хотела рисковать. Кружась, я бросилась через поляну, к пустому, полу-гнилому дереву, упала на колени и забралась в него. Было удивительно легко протиснуться туда; я забыла, какой маленькой я была. Затаив дыхание, я приготовилась ждать, чтобы посмотреть, что будет дальше.

Щелчок повторялся, затем шорох продолжался в течение нескольких минут. Оставаясь неподвижной в своем укрытии, и умудряясь не закричать, когда фигура вышла из-за деревьев прямо передо мной. Моя свеча все еще горела синим. Опухоль. Или что бы это ни было, оно не было опасно, хотелось бы мне в это верить, и свеча действует как система раннего предупреждения. Наблюдая, за этим нечто, я понятия не имела, что это.

Фигура была тонкой и с капюшоном, ее контур затенен плащом на лодыжке. Он держал фонарь в одной руке; свет заполнил поляну тусклым белым свечением. Он остановился, подняв фонарь до высоты головы. Одна рука была поднята в манящем жесте. Ветка качнулась к нему и остановилась, когда он пальцами прикоснулся к ней.

«Ах, — сказала фигура тихим и сухим голосом, как мертвые листья на ветру. Несмотря на шелестящий тонкий голос, я могла сказать, что это была женщина. — я не вижу.»

Она опустила руку, потирая пальцы: «К нам пришел посетитель.»

О, дуб и ясень. Я забралась дальше в свое укрытие, обхватив одной рукой свечу, чтобы заблокировать свет. Она обжигала мне пальцы, и я все еще не была уверена, что она не видит ее.

— Выходи, — позвала она. Она медленно повернулась, откинув капюшон. — Это мое дерево. Выходи и дай мне увидеть тебя.»

Свет фонаря упал на ее лицо, когда она двигалась, в результате чего она попала в резкую видимость.

Ее кожа была цвета желтого нарцисса. Локоны коричневых и золотых волос обвивались вокруг ее щек, такие спутанные и беспорядочные, что походили на тонкие корни деревьев. Они постоянно извивались, скручиваясь в узлы и кудри. Ее глаза были длинными и узкими, медного цвета от края до края; зрачки ее были тонкими серебряными линиями, заметно сужающимися к свету, как у кошки или змеи. Я никогда не видела ничего подобного.

Я вздрогнула, желая чтобы Луидэд была здесь. Она знала, что делать. В этом желании было что-то мучительно ироничное; я не был ребенком, но я выглядела как ребенок, и я желала, чтобы морская ведьма пришла и спасла меня.

Женщина нахмурилась, а глаза сузились, когда я не появилась:

— Я знаю, что ты меня слышишь; деревья чувствовали, как ты проходишь. Они не могут сказать мне, где ты, но они знают, что ты здесь. Выходи, пока я не разозлилась, — ее черты лица были благородными и хорошо сформированными, с немного острым носом и нижней губой, которая была слишком большой. Тем не менее, она была красива, или была когда-то — тяжелый шрам побежал из-под левого глаза к подбородку, потянув сторону рта в постоянно сморщенный хмурый взгляд. Есть только одна вещь, которая может оставить такой шрам на чистокровном. Железо.