Искусственная ночь

Комната, в которой я находилась, вероятно, была бальным залом, прежде чем стала тюрьмой. Стены были разрушены на высоте около десяти футов, а крыша полностью пропала. Ежевика росла над стенами с трех сторон, заслоняя собой все двери. Рваные гобелены висели между колючими ветвями их узоры стерлись грязью и временем. Небо потемнело, пока я была без сознания, но все еще не было звезд. Никаких звезд вообще.

Тени, слишком темные для глаз полукровки, сгруппировались у основания стен, и я слышала хихиканье и шорох, доносящиеся изнутри. Это не было обнадеживающим. Я научилась никогда не доверять смеющимся; они либо безумны, либо искренне рады видеть, что люди напуганы и страдают, и в любом случае от них одни проблемы.

Я стояла, стараясь игнорировать дрожащую слабость в коленях. Всадник, который вырубил меня, очевидно, делал это раньше, потому что я не умерла — требуется определенные навыки что-бы при ударе, не разбить череп. Если мне повезет, боль пройдет раньше, чем нужно будет бежать. Кажется, я очень рассчитывала на удачу.

Потребовалось время, чтобы убедиться, что я не упаду. Когда я был уверена, что мой баланс будет держаться я позвала: «Хорошо, я знаю, что ты там. А теперь выходи, чтобы я могла тебя видеть».

Мои слова почти перекликались со словами Акации, и слегка ироничная улыбка коснулась моих губ, задумавшись, знает ли Мэри, где меня найти. Что толку, если ее нет, тогда когда пора умирать?

Мой голос эхом отдавался от стен. Отголоски потускнели, и дети выползли на открытое пространство. Сначала они приходили небольшими группами — по два или три за раз, останавливаясь плотно и близко друг к другу, — но групп становились все больше и больше, пока они не приближались группами по пять, шесть и даже восемь человек. Их возраст варьировался от малышей до подростков на краю взрослой жизни, и их было много, слишком много, чтобы я могла их сосчитать. Я застыла, наблюдая за ними. Они ошибались. Дети были …

Неправильные дети. Трудно было сказать, визуально определить, их рассе они относятся. Некоторых из них было идентифицировать легче — мальчик Даоин Сидхе, девочка была Банником, еще один был Барроу Уайтом, но неуловимо изменившиеся, теперь они выглядели больше как пародии на свои расы, чем настоящие фейри. Другие были странно размыты и смешаны, скручены в разное уродство над тем, кем они должны были быть. Заостренные уши и кошачьи глаза, чешуя и мех, крылья и длинные хрупкие хвосты сочетались без какой-либо видимой логики, создавая образы, которые были совершенно новыми и совершенно неправильными.

Был Туатха де Даннан, совершенный и неизменный, за исключением полосатых коричневых перьев, которые обернули руки в оборванные крылья. Позади него был Кентавр с задними частью от маленького Дракона. У него были переливающиеся зеленые чешуйки вместо меха, а его копыта были больше похожи на когти. Пикси с перепончатыми руками и ногами, которые сужались до плавников, оседлали его спину, его спутанные волосы были связаны с куском грязной тряпки.

Открыла рот, чтобы проверить их родословную, и задохнулась невозможной смесью, которая попала мне в горло. Их кровь могла бы вспомнить, кем они были изначально, если бы у меня было время осмотреть их по одному, но в группе они душили. Он не просто поменял их снаружи. Он изменил их вплоть до костей.

У фейри есть свои граждане и свои монстры, и иногда они похожи, но это по замыслу, а не случайно или злонамеренно. Мы те, кем должны были стать, и каждая раса должна сыграть свою роль. Даоин Сидхи красивы и непостоянны и так привязаны к чистоте крови, что наши руки всегда грязные. Туатха де Даннан устраняют мосты между разнообразными землями, привратниками и охранниками. Ночные призраки могут быть монстрами, но они выполняют работу, которую остальные из нас никогда не смогут оплатить; они едят наших покойников и держат нас в секрете. Каждый делает свою работу.

Даже Изначальные, какими бы уникальными они ни были, могут сыграть свою роль. Они создают легенды и ночные кошмары; они дают нам вещи, к которым нужно стремиться и избегать, и без них Фейри не хватало бы внимания. Не было бы ничего для героев, чтобы охотиться за злодеями, чтобы стремиться стать лучше. Они нужны нам так же, как мы нужны друг другу. Но у этих детей больше не было цели. Они были противоестественными, даже на странных землях Фейри. Не важно, как это было сделано, или почему; все, что имело значение, это то, что было слишком поздно, спасать их. Все, что я могла сделать, это надеяться, что дети, которых я была послана спасти, еще не были среди них.

" Новая девушка», — сказал Уриск с длинными щупальцами, растущими перед его обрубленными и сломанными рогами. Он был завернут в запятнанную муслиновую простыню в стиле тоги с разрезами на прозрачных крыльях саранчи. Волосы на козьих ногах были редкими и матовыми.

— Новенькая, — ответил Кентавр. Пикси на его спине улыбнулась, обнажая полный рот неестественно острых клыков.

«Новая девушка», — сказала она.