Искусственная ночь

Последний шанс. Я все еще могла сказать «Нет»; я могла бы убежать и вернуться, чтобы спасти их всех, если бы действительно верила, что смогу добраться туда и обратно при свете свечи. Воск таял все быстрее, стекая вниз и покрывая мои пальцы. Сколько миль до Вавилона?

Слишком много.

«Если ты пообещаешь, я останусь, — сказала я. — Даю слово.»

«Это все, что мне нужно, — Слепой Майкл встал и отвесил короткий насмешливый поклон.»

«Клянусь кровью моей матери и костями моего отца,» — сказал он певучим голосом, который эхом разносился по всему миру. Поежилась, мне хотелось бежать. Слишком мало и слишком поздно. Я упустила свой шанс, и мне придется жить с последствиями.

«Клянусь дубом и ясенем, рябиной и колючкой. Корнями и ветвями, розами и деревьями, цветами, кровью и водой я обещаю тебе: твоя Спящая принцесса и ее братья и сестры будут свободны от моих земель, и я никогда больше не прикоснусь к ним. Моя охота не будет преследовать их, мои охотники их не тронут. Даю тебе слово.»

Его слова были пеплом и пылью; я вдохнула их силу и почувствовала, как холодею. Дети разразились радостными криками. Он сделал это. Обещание было дано, и даже Слепой Майкл не мог освободиться от собственных пут. Карен выйдет на свободу, а я останусь. Квентин и остальные должны были освободить Кэти. Этот бой больше не был моим. Моя борьба закончилась.

Я посмотрела ему в лицо и увидела конец света.

«Твоя очередь», - сказал он.

«Я…» — мне нечего было сказать. Нравится мне это или нет, но я дала слово.

«Ты можешь добраться туда и обратно при свете свечи», — сказала Луидэд, и она была права: свет привел меня в земли Слепого Майкла и держал меня в безопасности, пока я находилась на них. Это была моя дорога домой, и пока она у меня была, мои обещания не имели значения. Пока я не отпущу свечу, у меня еще есть шанс.

Не говоря ни слова, я разжала руку и уронила свечу.

Охотники наблюдали, а Слепой Майкл смотрел через них. Когда пламя наконец погасло, он улыбнулся. Победа, будь он проклят навеки. Победа была за ним. Я выпрямилась, стараясь сдержать слезы. Когда я находилась под защитой Луидэд, земля была не очень гостеприимной, но теперь, без моей свечи, она была ужасающей.

Я смутно понимала, что хочу к маме.

«Остаюсь,» — сказала я.

«Да, — сказал слепой Майкл, — ты знаешь.»

Что-то ударило меня по коленям, сбив с ног. Я попыталась поднять голову, но мир погрузился во тьму, наполненную ледяным шепотом потерянных детей слепого Майкла. Дуб и Ясень, что я наделала?

«Вот идет свеча, чтобы сжечь тебя в постели», — скандировали они. Я чувствовала, как они приближаются ко мне, но я не могла заставить свое тело повиноваться и уходить.

Луидэд, прости меня… в отчаянье подумала я.

«А вот и вертолет, чтобы отрубить тебе голову, — пророкотал Слепой Майкл. — Взять ее.»

Что-то тяжелое ударило меня в основание черепа, и мир рухнул.

Глава 27

Мир был соткан из тумана и наполнен обрывками песен. Я подпевала, когда знала слова. Больше ничего не было: только музыка, туман, и я. Иногда какие-то люди проходили мимо, не говоря ни слова, но это не имело значения. Ничто не имело значения, пока музыка согревала меня. Было время, когда мир был чем-то большим, чем туман и полузабытые песни, но то время было давно и далеко; то время прошло. Мне было больно, когда я пыталась вспомнить, и я перестала пытаться. Я просто сидела в темноте и ждала. Чего именно я ждала, я не знала.

У меня была надежда, даже в туманной темноте. Если мне повезет и я буду вести себя хорошо, он может прийти. Он был большим, как небо, и ярким, как Луна. Когда он шел, туман рассеивался, и я видела равнины, которые простирались под сумеречным небом. Я бы все для него сделала. Я бы умерла за него. Иногда я думаю что скажу ему об этом когда-нибудь. Помню его руку на моих волосах и его голос, глубокий и широкий, как океан, грохочущий: После этого я долго плакала. Не знаю почему. Вроде было что-то насчет обещаний.

Время шло. Не знаю, сколько, мне было все равно: время не имело реальной ценности. Все, что имело значение, — это туман и надежда, что он скоро вернется.

Когда туман рассеялся настолько, что напомнил мне о моей физической форме, я поняла, что кто-то одевает меня. Что-то приближалось, что-то столь же важное, как луна, которую я видела на фоне… какого-то другого неба. Эта мысль причиняла боль, поэтому я отложила ее в сторону; приближалось что-то важное, и это означало, что он будет там. Все будет хорошо, пока он здесь. Я улыбнулась, позволяя невидимым рукам натянуть сапоги мне на ноги. Это показалось мне невежливым, и я запела: «Поезжай на петушином коне в Банбери-Кросс, чтобы увидеть прекрасную леди на белом коне». …»

«Да, да, конечно, — сказал кто-то, погладил меня по волосам, откинул их назад и заколол. Голос был почти знакомым, как и лица, которые я иногда видела во сне. — Уже почти пора. Я собираюсь вытащить тебя отсюда. Не волнуйся.»

«…с кольцами на пальцах и колокольчиками на пальцах ног,» — пропела я, закрывая глаза.