Искусство быть друзьями

— О боже, как же меня тошнит от этих проклятых коробок, — жалуется Дикси Мэй из своей спальни, распложенной напротив моей. — Я ничего не могу найти. И моя любимая пара туфель пропала. Держу пари, что грузчики их украли.

Я закатываю глаза. Грузчиками были два здоровенных парня, которые казались довольно милыми, и ни в коем случае ни фигурой, ни размером не походили на людей, которые крадут дизайнерскую обувь. Не говоря уже об одной-единственной паре туфель.

— Я позвоню и подам жалобу, — кричит ей тетя.

— Какую еще долбаную жалобу? — хнычет Дикси Мэй. — Это не вернет мне мои туфли. Это была моя любимая пара.

— Мне так жаль, милая, — говорит тетя. — Если хочешь, мы можем поехать в город в эти выходные и пройтись по магазинам.

— Хорошо. Но лучше купи мне еще несколько пар обуви на случай, если это повторится, — предупреждает Дикси Мэй.

— Конечно, — говорит тетя. — Я даже куплю тебе несколько новых нарядов, если захочешь.

Я бы снова закатила глаза, но в этот момент я начинаю беспокоиться, что они застрянут так навсегда. Это серьезно. У Дикси Мэй так много одежды, что тете и дяде пришлось купить дополнительный шкаф в ее комнату, прежде чем мы смогли переехать в этот дом.

Что насчет меня? Весь мой гардероб помещается в сумку и в основном состоит из подержанных вещей, которые я покупала на деньги, накопленные от работы, которую я выполняла то здесь, то там. Но мне комфортно в моей одежде. Она подходит моей личности, и когда я ее ношу, мне нравится представлять, кому она принадлежала раньше и какой жизнью они жили, когда носили ее.

Прямо сейчас я в футболке Nirvana, которую, я уверена, кто-то носил на одном из концертов группы десятилетия назад. Кроме того, на мне обрезанные шорты, гольфы до колен и неуклюжие потертые ботинки, которые зашнурованы до самого конца. В довершение всего я надела клетчатую рубашку и кожаную куртку, которая когда-то принадлежала моей матери. Это одна из немногих вещей, которые у меня остались от нее. Мне нравится время от времени вдыхать этот аромат, притворяясь, что я все еще чувствую запах ее духов.

Я так сильно по ней скучаю.

Когда слезы начинают выступать у меня на глазах, я смахиваю их и сосредотачиваюсь на том, чтобы закончить собираться, надевая бархатный чокер, и добавляя кожаные браслеты на запястья. Я всегда ношу их, чтобы скрывать шрамы на коже.

Как и всегда, мои темные волосы зачесаны набок в диком беспорядке волн, и я использую минимальный макияж, состоящий из подводки для глаз и блеска для губ — на самом деле макияж — это не для меня.

— Рейвен! У тебя есть еще одна минута, чтобы притащить сюда свою задницу, потом мы уезжаем без тебя! — Кричит тетя Бет, и в ее голосе звучит предупреждение. — В любом случае, это не имеет значения. Я уверена, что в середине дня мне позвонят из школы и сообщат, что тебя снова отстраняют от занятий.

Возможно, она права. У меня репутация человека, которого все время отстраняют от учебы. Обычно это происходило из-за того, что я ввязывалась в драку, либо из-за того, что ее начинал кто-то другой, либо из-за того, что ее начинала я, когда кто-то неоднократно обзывал меня. Мне пару раз приходилось ходить на курсы по управлению гневом, и, честно говоря, я не уверена, что они помогли.

Не то чтобы я все время злюсь. В большинстве случаев я могу довольно хорошо изобразить безразличие. Но есть одно особое имя, которое действительно проникает мне под кожу, и, что досадно, это одно из слов, оставивших шрамы на моей коже под одеждой.

Когда моя грудь сжимается от воспоминаний о том, как там оказались шрамы, я отрываю взгляд от зеркала, собираю сумку, а затем засовываю руку под матрас, чтобы достать косячок из своего тайника.

У меня там довольно большая коллекция. Большинство из них — от моего дяди. Помните, как я сказала, что он совершает подозрительные поступки? Так вот, приносить наркотики домой после того, как он кого-то за них арестовал, — одна из таких вещей. Он занимается этим уже много лет, ворует понемногу то тут, то там, а потом сообщает, что во время рейда было найдено меньше денег. Откуда я это знаю? Просто однажды я подслушала телефонный разговор между ним и его приятелем. Он не знал, что я дома. Я не должна была быть там, но решила свалить с учебы после того, как компания парней и девушек набросилась на меня и всыпала мне по первое число. Я, конечно, сопротивлялась — мой отец в раннем возрасте научил меня, как защитить себя — и даже сделала несколько хороших ударов, но я была в абсолютном меньшинстве. В конце концов, я поставила кому-то синяк под глазом, а кому-то разбила губу, в то время как мое лицо выглядело как долбаная сочная черника.

Так или иначе, я сбежала из школы, вернулась домой и спряталась в своей спальне. Дядя вернулся домой к обеду, и я, крадучись, стараясь не высовываться, заметила, как он вытряхивает из карманов какие-то пакеты и запихивает их на чердак. Затем он позвонил кому-то и сообщил о том, что ему удалось привезти домой в тот день.