Искусство дыхания

А вот за тем самым! Чтобы Глеб не смог освободить руки, отодрать вату и занозить ладони. А вата – чтобы не изодрал о доски лицо. По расчетам "шутника", Глеб очнется в темном ящике, обезумеет и тут же скончается от инфаркта. В крайнем случае – потеряет сознание и замерзнет насмерть. Убийца же подъедет через пару часов, вытащит Глеба из ящика, повынимает скрепки из одежды и отвезет тело к реке. Перебрал мужик в новогоднюю ночь, вот сердце и не выдержало. Бывает. Чистое, безупречное убийство. После вскрытия и разбираться никто не стал бы. Но занозы в ладонях и оцарапанное лицо жертвы в эту замечательную картинку не ложатся.

Порадовавшись, что уже сумел подгадить "шутнику", Глеб ненадолго приободрился. А потом подумал о личности "шутника" и снова пал духом. Кому и зачем понадобилась его смерть?

С Вовкой Глеб дружил с детства. С того злополучного дня, когда из-за аварии в подъезде вырубилось электричество и они вдвоем застряли в лифте. Вовка – врун, хвастун и выдумщик, рыжий клоун, готовый на самые рискованные фокусы, чтобы потешить публику, – ни словом никому не обмолвился о Глебовом позоре. Правда, от бати скрыть не удалось: обнаружив выстиранные штаны, тот обо всем догадался и всыпал сыну так, что задница до сих пор помнит. Но в школе о постыдной слабости Глеба не узнала ни одна живая душа. Его до сих пор переполняла благодарность к Вовке за эту неслыханную сдержанность. Они никогда не ссорились. Глеб прощал Вовке все – вранье, легкомыслие, нарушенные обещания, свои загубленные "сокровища", сломанные или испорченные другом во время игры. А Вовка по природе своей не способен на кого-либо злиться или обижаться, такой уж легкий у него характер. В отличие от Андрюхи.

Андрюха – тот вспыльчивый и беспокойный. Но благородный. По странному совпадению, их с Глебом дружба тоже началась с застрявшего лифта – институтского. Правда, в тот раз свет не отключался, лифт застрял из-за переполненности. Глеб вообще-то им не пользовался, но в то утро опаздывал на зачет и рискнул – втиснулся в толпу таких же "опоздунов". Двери закрылись, лифт прополз вверх около метра и остановился. Глеб тихо и милосердно потерял сознание, а когда очнулся, увидел встревоженную физиономию Андрюхи, который вытащил пострадавшего на улицу и энергично махал над ним тетрадью по сопромату. Растроганный готовностью товарища проводить его до институтской поликлиники (и это во время зачета!), Глеб выдал Андрюхе свою страшную тайну про клаустрофобию. Иначе тот просто не отвязался бы, подозревая, что причина обморока – больное сердце.

На Вовку, беззлобно потешавшегося над холерическим темпераментом приятеля, Андрюха часто дулся и обижался, но на Глеба, который обращался с ним бережно, – никогда. Производственных конфликтов у них тоже не было. Андрюха крайне ответственно относился к делу, Глебу скорее приходилось следить, чтобы этот беспокойный трудоголик не заездил себя до полного изнурения, чем контролировать его работу.

Со Стасисом – флегматичным белокурым гигантом, наполовину латышом – Глеб познакомился три года назад. На зимней рыбалке под Дубной. Они быстро сошлись на почве общего увлечения подлёдным ловом и частенько выезжали порыбачить вместе. Узнав, что Стас по профессии бухгалтер, Глеб с начала знакомства пытался переманить его в свою фирму. И где-то через год уломал, чему радовался до сих пор. Бухгалтером Стас был отменным – педантичным, невозмутимым, аккуратным. Под его руководством документы фирмы были приведены в идеальный порядок. Бухгалтерию больше не лихорадило в период квартальных отчетов, а недавняя аудиторская проверка не выявила ни одного сколько-нибудь серьезного нарушения. Нужно ли говорить, что Глеб со Стасом прекрасно ладили?

Помимо всего прочего, Глеб испытывал к латышу благодарность за тактичность, с которой тот отреагировал на странное поведение своего спутника в одной из их совместных поездок. На выезде из города они попали в многокилометровую пробку, и Глеб, глядя на стиснувшие их со всех сторон машины, в приступе паники ринулся открывать окно. Стас повернулся к нему, собираясь, видимо, напомнить, что в машине кондиционер, а напустить в салон изрядную порцию выхлопа – не самая блестящая идея. Но, увидев выражение Глебова лица, посмотрел с сочувствием и промолчал. И позже не стал приставать с расспросами.

Мыслимо ли, чтобы у кого-то из этих троих появился мотив для убийства Глеба? Его смерть не принесет никому из них материальной выгоды, им не за что ему мстить, он не знает о них ничего порочащего. Ревность? Глеб припомнил, как они все онемели, когда он восемь месяцев назад привел на их общий собирушник Наташку. Вовка выронил стакан, Андрюха зачем-то сорвал с носа очки и начал суетливо протирать стекла салфеткой, невозмутимый и неизменно вежливый Стас присвистнул…

Ну хорошо, допустим, кто-то из них возжелал Наташку и решил, что при живом Глебе шанса добиться желаемого у него нет. Но с чего он решил, что смерть Глеба эти шансы повысит? Нельзя ведь убить человека – друга! – просто в надежде, что без него фортуна тебе улыбнется? Или можно?