Искусство французского убийства

– Так у того, кто прокрался внутрь, есть пистолет? А ты не видела, кто это был? Ты ничего не заметила? – засыпала она меня вопросами, пока мы расставляли на подносы три тарелки, покрытые серебряными куполами, а также тосты, варенье и кофейный сервиз.

– Я не увидела ничего. – Я пожала плечами и взяла один из подносов, – зато почувствовала стойкий запах, но я смогу его определить. Это был не одеколон и не духи, но что именно, я пока не понимаю.

Мы как раз выходили из кухни, когда послышался стук в заднюю дверь. То ли Бет, то ли Блайт – мне еще предстояло научиться их различать – вошла в дверь, следом за ней ее сестра. Я остановилась и извинилась за беспорядок на кухне, но горничные лишь улыбнулись и отмахнулись, покачав головой.

Возможно, они были даже рады, что я приготовила на кухне что-то съедобное.

– Mon Dieu![43] – воскликнул дедушка, когда мы с Джулией церемонно сняли крышки с двух тарелок. – В жизни не видел более красивого омлета. Merci, merci, мадам Чайлд.

– Нет-нет- нет, это все Табита! – возразила своим мелодичным голосом Джулия. – И еще ваш свежий эстрагон, месье Сен-Леже.

– Mes délicieux bébés[44] вы можете отведать в любой момент, мадам Чайлд, – галантно предложил дедушка. – Табита, это magnifique[45].

– Oui, ma chère[46], вкус просто восхитительный, – подхватил дядя Раф и ласково похлопал меня по руке, когда дедушка еще раз меня поблагодарил.

Я была рада, что мужчины не выразили шока или удивления по поводу того, что я приготовила съедобное блюдо. Это было прекрасным свидетельством их доверия мне, и я это оценила.

Пока дедушки уплетали омлеты, я рассказала Джулии о своем разговоре с Джонни о Терезе.

– Значит, никто не знал, что она переехала, – подытожила Джулия. Она потягивала кофе, в то время как остальные поглощали нежный, сливочный омлет и тосты.

– Если только она не жила в двух местах одновременно, – возразила я. Эта идея осенила меня только что. – Если убитый в ее доме человек ее пугал, возможно, она не подавала виду, чтобы никто не знал, что она переехала. Вдруг она боялась, что станет следующей?

К несчастью, она и впрямь стала следующей.

Дядя Раф деликатно вытер бороду и усы, которые успел расчесать и натереть воском во время моего пребывания на кухне, и кивнул.

– Это вполне возможно, chère. А теперь… могу я, наконец, поделиться тем, что мне удалось узнать?

– Да! – воскликнула я. – Разве ты не понял? Я подкупила тебя завтраком, чтобы вытянуть все подробности!

Он усмехнулся и поднял Оскара Уайльда к себе на колени, усадив собаку подальше от маленького столика, вокруг которого мы собрались.

– Ты можешь подкупить меня в любое время, Табита, и я выложу все подробности, которые знаю, и даже те, что выдумал.

– Полагаю, ты позвонил кому-то из своих знакомых в дом номер тридцать шесть, – со смехом произнесла я. – Раз уж ты утверждаешь, что из дома не выходил.

– Он также утверждает, что никого не «знает». – Дедушка хрипло рассмеялся, предложив крошечный кусочек омлета Оскару Уайльду, – но это совершеннейшая ложь.

– Ну-ну, – улыбнулся Раф, и его темные глаза задорно блеснули. – Да, я случайно позвонил своему старому другу…

– Ты не смеешь говорить «коллеге», non? – со смешком вставил дедушка.

Раф искоса взглянул на него и усмехнулся.

– Определенно не коллеге, но точно другу. У бывшего инспектора Гийома Девре из Ла-Сюрете – это старое название la police judiciaire – есть внучатый племянник, который работает сыщиком в доме номер тридцать шесть. Наверное, ты о нем слышала, ma chère. Это Этьен Мервель.

Глава десятая

От изумления я округлила глаза, а Джулия даже вскрикнула.

– Твой старый друг, этот инспектор в отставке – дядя Мервеля? – спросила я.

Раф выглядел чрезвычайно довольным собой.

– Oui, bien sûr[47], – произнес он так, как будто это совпадение едва ли стоило упоминания. – Мервель близок со своим дядей, который в свое время был весьма известным сыщиком. Сейчас Девре почти восемьдесят, и все свое время он тратит на то, чтобы согреться, пьет лучшие вина и старается есть каждое блюдо так, как будто оно для него последнее – как и мы, non? – кивнул он дедушке с печальной улыбкой. – Мне не составило большого труда выяснить, что известно об этом деле твоему инспектору Мервелю.

– И?.. – спросила я, когда дядюшка сделал паузу, чтобы закурить сигарету – и, конечно же, чтобы придать больше драматизма своему сообщению.

– Вот что мне известно. Мадемуазель Лоньон нанесли шесть ножевых ранений, от которых она скончалась. Под ногтями у нее немного кожи и крови и несколько синяков на лице и руках, что указывает на то, что она оказывала нападавшему сопротивление – возможно, когда он заставлял ее спускаться в подвал, где она и была убита. Так что у него наверняка остались какие-то следы, возможно, на руках. Убийца правша и выше мадемуазель, но насколько выше, они точно не знают, поскольку речь шла о лестнице в подвал и один из них мог находиться во время нападения на ступеньке, понимаешь?