Искусство и красота в средневековой эстетике

Принадлежность данного письма перу Данте стала предметом известной дискуссии. На наш взгляд, эта проблема не столь уж важна ни с точки зрения истории восприятия Данте, ни с точки зрения теорий средневековой поэтики. Ведь даже если это письмо написал кто-то другой, оно так или иначе отражает достаточно распространенную во всей средневековой культуре герменевтическую позицию. Изложенная в нем теория истолкования объясняет именно тот способ прочтения Данте, который веками применялся к его стихам. В письме к поэзии Данте попросту применена та теория четырех смыслов, которая бытовала на протяжении всего Средневековья и суть которой можно выразить в двустишии, приписываемом Николаю Лирскому или Августину Дакийскому:

Litera gesta docet, quid credas allegoria, moralis quid agas, quo tendas anagogia.

Буква учит событиям, аллегория – тому, во что ты должен верить, нравоучение – тому, что тебе должно делать, а анагогическое толкование – тому, к чему ты должен устремляться.

Содержащийся в послании способ интерпретации текста носит совершенно средневековый характер. Чтобы оспорить его, необходимо оспорить все средневековое представление о поэзии и попытаться освоить романтический или постромантический подход к тексту, согласно которому отрицается право читателя на изобразительную «многозначность» и интеллектуальную игру истолкования. Такое прочтение, как известно, препятствует пониманию добрых трех четвертей Дантовой поэмы, а быть может, и всей поэмы вообще. «Комедия», напротив, требует адекватного сопереживания средневековому вкусу, для которого было характерно стремление отыскать во всем высший смысл и непрямое значение, подсказанное библейско-богословской культурой эпохи.

Другим аргументом в пользу авторства Данте является тот факт, что сходная теория истолкования содержится в его «Пире» (Convivio): если поэт снабжает свои стихи философским комментарием, как эти стихи следует правильно истолковывать, ясно, что он убежден в наличии у поэтической речи по меньшей мере еще одного смысла, помимо буквального, убежден в том, что этот смысл можно зашифровать и что игра расшифровки составляет неотъемлемую часть удовольствия, доставляемого чтением, и вообще относится к главным целям поэтического творчества.

Тем не менее многие исследователи обращали внимание на то обстоятельство, что в XIII письме изложены представления, несколько отличные от изложенных в «Пире»{45}. В трактате проводится четкое различие между аллегорией у поэтов и аллегорией у теологов (Conv. II, 1), тогда как в письме (причем как раз на примере пассажа из Библии, столь пространно поясненного) это деление, по-видимому, не признается. Разумеется, Данте вполне мог написать XIII послание и частично ревизовать в нем сказанное в «Пире», но дело в том, что последний был пропитан томистскими положениями. При этом в послании он излагает теорию, которая расходится со взглядами Аквината на поэтический смысл.

Итак, данная проблема может иметь три варианта решения.

Первый: послание не принадлежит Данте. Но это означало бы, что в его кругу (причем незадолго до появления его поэмы) получила признание поэтическая теория, явно противоречившая тем идеям, которые уже в XIII веке комментаторы приписывали Данте и его культурному окружению. Второй вариант: послание принадлежит его перу, и Данте сознательно хотел возразить «ангельскому доктору». Третий: послание написано Данте, он остается по существу привержен представлениям св. Фомы, но смысл послания не совсем тот, каким он кажется на первый взгляд.

Чтобы ответить на наш вопрос и решить, какой из трех вариантов представляется наиболее достоверным, нам придется обратиться к проблеме средневекового аллегоризма и (или) символизма, уже обсуждавшейся в 6-й главе.

Ясно, к чему стремится Данте, когда в «Пире» сначала помещает свои канцоны, а потом дает правила их истолкования. С одной стороны, он следует традиции средневекового аллегоризма и не может представить себе поэзии, которая не имела бы иносказательного смысла. С другой – Данте совершенно не противоречит теории Фомы, потому что хочет подчеркнуть: все, что вытекает из аллегорического истолкования той или иной канцоны, как раз и есть то самое, что хочет сказать он, поэт. Буквальный смысл канцоны, будучи «сокрытым под странными стихами», раскрывается через иносказание. Данте пишет свой комментарий как раз для того, чтобы читатель понял этот буквальный смысл. Чтобы не порождать каких-либо недоразумений, в совершенно томистском духе он проводит различие между аллегорией поэтов и аллегорией богословов.

Можно ли сказать, что тот же процесс имеет место и в XIII послании, кто бы его ни написал?